— Эта река — приток Эльмантира, — ответила Хозяйка с кормы.

Лодка без весел плавно плыла посередине узкого протока. Слова Хозяйки таяли в плеске воды за бортом, берега растворялись в темени наступающей ночи. Целый день прошел мимо. Моран не знала, в какой стороне цитадель, но уже от одного факта, что она вне стен древнего города эльфов, ей стало легче.

— Донесла меня на своем горбу, чтобы утопить в ручейке?

Амаранта снова легла на дно лодки. Она и не думала о сопротивлении, слишком была слаба.

— Существо, ты само найдешь, отчего погибнуть, — тихо сказала демон, не глядя на свою пленницу.

— Так ты отпускаешь меня?

— Прогоняю.

— А если я продолжу путешествия в прошлое?

— Только сердце Сириона настолько древнее, что может оживить минувшее. В ином месте у тебя ничего не получится.

— Я уже и не надеялась когда-нибудь покинуть этот проклятый город!

— Ты захочешь вернуться. Увидев то, чего не следовало, почувствовав однажды, как тонкая ткань бытия рвется под твоими руками, ты будешь стремиться повторить это вновь и вновь. Все мы одинаковы: за иллюзию господства готовы проливать реки крови, не жалея даже свою.

— «Мы»? Я променяю любую власть на свободу. У королевы Эймара другие ценности.

— Это утверждение настолько же искреннее, насколько ошибочное.

Хозяйка направляла лодку легко, как дышала, просто опустив руку за борт. Вода нежно перебирала ее пальцы, а вокруг царила аура нерушимого спокойствия. Демон в образе Лиандры меньше всего походил на воплощение зла. Кто такие демоны на самом деле?

— Ты — дух эльфийской чародейки, ушедшей из жизни давным-давно?

— И да, и нет. Время стерло память о ней, а передо мной проходят тысячи судеб, истлевают в прах тела и рассыпаются в труху деревья. Я помню только ее имя, и не желаю знать больше.

— Чего хотят демоны? Чего хочешь ты? Обрести плоть? Покорить мир? Ты вмешиваешься в судьбы, но я не понимаю, во имя чего. Что тобой движет: добро или зло? Или тебе просто скучно?

— А чего хотят люди? А ты, существо? Я — всего лишь Хозяйка, Хранитель леса и его тайны. В цитадели ты видела три великих престола. Этот мир в равновесии, пока они пусты.

— Я садилась на два из них, и земля под ногами не разверзлась, — язвительно ответила Моран, уверенная, что в скульптуре на площади не было никакой магии.

— Конечно, нет! Ты сидела в кресле из дерева, а сотни лет назад трон эльфов занимал величайший из чародеев Сириона. Владения его Магистрата были огромны, но он хотел завоевать весь мир, всю вселенную… Когда-то в цитадели росло священное древо. Эльфы осквернили его казнью своего магистра, а затем срубили, вырезав три трона, как напоминание о возможной беде.

— Черепа мостовой — идея того же древнего чародея? Ужасная лаборатория алхимиков? Почему эльфы покинули цитадель?

— Ценность жизни ничтожна мала, когда души подчиняются единой жестокой воле. Эльфы, чьими руками творились зверства, не отдавали себе отчета в чудовищности своих преступлений. Их стоит пожалеть, а не осуждать. Те, что покинули город, поклялись хранить верность королям севера, пока род Агнара не угаснет и назвались Хранителями. Какой малый срок для кровавого пятна позора, которое Эрендолу не смыть никогда! Но были и те, кто остались. Они поселились в цитадели навечно: непрощенные и неупокоенные.

— Я видела эльфа в доме, запертом изнутри. Так он не пожелал сдаваться…

Моран вспомнила скелет в доме с винным погребом и вздохнула. Он походил на Ханлейта чернотой прямых волос и упрямством в отстаивании своих идей. И пусть они были ошибочными…

— Ты вопрошаешь о смысле добра и зла, существо, а сама восхищаешься стойкостью врагов, которых только что порицала.

— Иногда мои враги заслуживали восхищения, а иной раз союзники вызывали презрение. Война была для меня, как непосильная ноша, ведь я предсказывала свое поражение заранее. Я чувствовала свою вину перед всеми, кто погиб с обеих сторон, но здесь, в цитадели, поняла, что заблуждалась: зачастую зло необходимо, чтобы совершить благо или предотвратить еще большее зло. Архона пала. Эймар погибает, я видела достаточно, чтобы это понять.

— Это так. Сбывается пророчество: угас род северных королей, Хранители освободились от своей клятвы, а новый правитель ведет страну к гибели. Еще немного — и орел ариев расправит крылья и настанет эра хаоса и одержимости. Мир сойдет с ума прежде, чем погибнуть, а цитадель в сердце леса и я станем последними свидетелями конца времен, — печально обронила Хозяйка, глядя на воду.

— Наш род не угас, я жива! Но, постой, ты говоришь об Императоре? Кто он? Я потратила жизнь на то, чтобы узнать, кто стоял за дядей Родериком, кто отобрал у меня Эймар!

— Ты уже не та, что прежде. По сути, мы отличаемся друг от друга, существо, только тем, что ты сохранила память, а я — только понимание. Император? Он не человек, не эльф, не дварф. Престол великих может занять только Бог. Или тот, кто сумел им стать.

— Тогда моя борьба не имела смысла. Что я могу?

— Но ты не смирилась. Кому еще бороться, если не тому, кто не признает поражений?

Хозяйка поднялась и положила Моран на колени какой-то предмет, завернутый в лист.

— Не беспокойся о направлении — течение вынесет тебя к Эльмантиру. Минуешь Сирион, и судьба снова в твоих руках. А я верю лишь одному зеркалу — времени. Оно покажет, правильно ли я поступила, заплатив жизнью эльфа за твою душу.

Она шагнула прямо в воду, сделала несколько коротких шагов по поверхности и остановилась на берегу. Моран развернула лист. В нем лежала трубка Златовласки. Ни денег, ни еды. «Мне не нужно ничего, кроме памяти», — вспомнила она свои слова. Хозяйка вернула самое дорогое.

— Если ты победишь в этой войне, Амаранта, то следующий, с кем придется сражаться Эймару — ты сама. Помни о трех престолах — один из них может стать твоим. Я лишь хотела этого избежать, — донеслось издалека.

Быстрое течение маленькой речки уносило лодку с обессилившим человеком навстречу неизвестности.

Трое усталых путников остановились на холме, чтобы передохнуть. Вниз сбегала неприметная тропа, на горизонте серебрилась лента Ракхайна, изгибаясь широким рукавом в сторону города, даже отсюда кажущегося огромным.

— Велеград больше Дорина? — спросила Алиссен, печально прикидывая, сколько еще придется пройти натруженным ногам, чтобы незнакомые стены стали ближе.

— Намного больше, он почти как Аверна, — откликнулся Моргват и двинулся дальше.

На третий день пути лицо архонта приняло свой обычный вид, если не считать желтоватого оттенка кожи на месте ожогов от магии, но жесткая щетина, рыжая, словно ржавчина, сплошь покрывшая его щеки, делала Моргвата похожим на пропойцу, которому посчастливилось напиваться каждый божий день. И Лето выглядел не лучше. Алиссен только оставалось благодарить судьбу, что ей не нужно бриться.