Взгляд Даманхура остановился на завершающей фразе письма, вычерченной прямо под вежливыми пожеланиями благополучия и вечного благоденствия "царственному брату". Как обычно, аррант ничего не сказал прямо, ограничившись полунамеком: "Уверен, что все вопросы, сопутствующие дальнейшему пребыванию в Саккареме нашего панцирного воинства, обсудит с тобой, государь, светлейший Гермед".

Ясно, что за «вопросы» имеются в виду. Оплата воинам и командирам, обеспечение продовольствием и безусловная компенсация в золоте семьям погибших. Разорение! Каждый панцирник центурии по уговору должен получать каждодневное жалованье в размере одного шади и двух гепт, что равно содержанию сотника саккаремской конницы!

Однако, глядя на Гая Септимия, шад решительно отогнал раздумья о презренном металле. Пускай степняков ровно в сто раз больше, чем аррантов, но пехотная «черепаха» попросту снесет лагерь мергейтов. Если в армии Аррантиады все воины похожи на благородного Гая, значит, недаром Остров никогда не видел захватчиков на своей земле — легат был на полторы головы выше шада, производил впечатление невероятно сильного человека, а его покрытые золотом доспехи выгля дели столь внушительно, что казалось, сокрушить этот гиганта не смогут и полсотни низкорослых слабосильных степняков.

— Светлейший Гермед уже сообщил мне, что первая вылазка из города планируется на грядущее утро. — Гай вел речь негромко и спокойно. — Хотелось бы, о царственный, осмотреть место будущего сражения и узнать, на что способен противник.

Даманхур перевел взгляд на Хадибу и кивнул, дозволяя младшему брату говорить. Десятник дворцовой гвардии уже развернул на столе подробный план окрестностей Мельсины.

— Прошу сюда. — Хадибу подвел аррантов к столику, указывая на карту. Дикари сделали серьезнейшую ошибку, встав укрепленным лагерем и выстроив круг из своих ветхих кибиток в семистах шагах от Синих ворот города. Если мы подожжем их колесницы аррантским огнем, а затем уничтожим палатки, заодно нанеся серьезный ущерб коннице, половина победы окажется в наших руках. Я предлагаю вот что…

Шад отдыхал после ночного разговора в садике на дворцовой террасе. Первый открытый бой под стенами Мельсины обещал быть удачным. Разбудил Даманхура спешно прибывший от Хадибу гонец — брат повелителя приглашал своего шада посмотреть со стен на истребление степных варваров.

Не позавтракав, Даманхур спустился в конюшни, где уже стояла наготове оседланная лошадь, и, как обычно, в сопровождении небольшого отряда охраны отправился через полусонный утренний город к стене.

* * *

Арранты за минувшую ночь постарались на славу. Создавалось впечатление, будто ни один воин из пяти центурий-сотен вовсе не ложился спать. Впрочем, Даманхур прекрасно знал, насколько строгие порядки царят в воинстве басилевса. Любые проступки карались беспощадно: за сон на посту или оставление поста без разрешения следовала смертная казнь, за неисполнение приказа — тоже, за небрежение к доспеху или оружию полагалось полсотни палок…

Привезенные на триерах катапульты и баллисты к утру с помощью веревочных блоков и противовесов очутились на стене и башнях, возвышавшихся над стоянкой мергейтов, аррантские мастера готовили запечатанные горшки с жуткой горючей жидкостью, которая пылала всепожирающим горячим пламенем и в воде, громоздкие баллисты, больше смахивавшие на гигантские арбалеты, были заряжены еще одним хитроумным изобретением аррантов — связками отточенных металлических стрел длиной едва с ладонь. Баллиста отправляла пучок из сотни отдаленно похожих на копейный наконечник болтов высоко в воздух, затем связка рассыпалась, накрывая довольно большую территорию смертоносным ливнем сыплющегося с неба металла. Очень действенное оружие — если идущая в плотном строю конница попадет под такой «дождик», не меньше половины всадников и лошадей будут убиты или серьезно ранены.

По созданному за короткие ночные часы плану Хадибу и Гая Септимия вначале следовало как можно сильнее напугать степных дикарей. Для этой цели выбрали небольшой отряд конной гвардии шада, уже готовившийся покинуть город внутренние ворота Синей башни и перегораживающая проход металлическая решетка стояли открытыми. Оставалось только распахнуть створки основных ворот, чтобы конная сотня могла выйти на равнину перед городом.

Даманхур, как и вчера, устроился неподалеку от бойниц в кресле, потребовал вина и стал с нетерпением ждать. Далеко внизу слышались ко роткие гортанные команды аррантских лавагетов выстраивавших центурии в боевой порядок, грохотали по мельсинским улицам копыта лошадей кавалерии, городская стража оттесняла в глубь города собравшийся поглазеть на невиданное развлечение плебс… Шад вспомнил, как рано утром пожелал удачи нардарцу Хенрику Лауру, которого по просьбе Даманхура Гай взял в свою центурию. Пускай повоюет. Хенрик не особо рискует жизнью, находясь под прикрытием щитов «черепахи», а уж коли желает вдоволь помахать мечом — пожалуйста. Кроме того, молодой нардарский посланник неплохо владеет копьем и, конечно же, знаком с основами боя в плотном строю пехоты.

Протрубил боевой рог — арранты склонны придавать войне некую суровую торжественность, и в каждой центурии было несколько трубачей с прихотливо изогнутыми, начищенными медными букцинами, глуховатый рев которых разносился по всему городу.

Сражение при Мельсине началось.

Как и решили прошлой ночью, первым выступил саккаремский конный отряд. Даманхур наблюдал, как его гвардейцы в ярких сине-зеленых плащах и блестящих на восходящем солнце шлемах ураганом пронеслись по равнине, огибая с заката лагерь степняков и снося по пути редких всадников противника, — мергейты не ожидали внезапного нападения и оказались совершенно не готовы к нему. Только когда кавалерия Хадибу изрядно покружила рядом с кольцом кибиток, степняки решили немедля разгромить маленький отряд и вскинулись в седла.

Давно не видевшие настоящего противника дикари снарядили едва не полные десять тысяч для охоты за гвардейцами шада. Пыль поднялась столбом за укреплениями столицы, торжествуюший рев орды терзал слух, слитный топот бесчисленных копыт напоминал грохот грозового облака… Мергейты поддались азарту преследования, что должно было их погубить.

Гвардия, не принимая боя, подманивала нукеров Гурцата поближе к стенам, собираясь в момент опасности немедля скрыться за воротами Мельсины. Так должно было случиться, но не случилось.

Строй сине-зеленых плащей внезапно отвернул к полуденному закату — прямо перед гвардейцами из непроглядной пыли вынырнула многотысячная лавина степняков. Но аррантские мастера уже успели отдать приказ. Глухо ударили ременные тетивы баллист, грохнули ковши метательных машин, в высоту с шипением понеслись круглые горшки с горючим зельем и связки медных дротиков. Шад в тревоге привстал с сиденья и прильнул к бойнице.

Фитили зажигательных снарядов догорели над бранным полем. Тонкие глиняные сосуды разорвались, разбрасывая струи огня, осыпая землю и всех, кто на ней находился, каплями жидкого пламени, а спустя мгновение по коннице ударили бесчисленные и отточенные не хуже маленьких кинжалов металлические лезвия, планировавшие сверху вниз на неких подобиях коротких крылышек.