План части крепостной стены Хивы в районе Шах Абадских ворот и расположение артиллерии во время боя 28 мая 1873 года

Большая площадь в Хиве. Рис. 1873 года

Цитадель Хивы. Рис. 1873 года

Очевидно, что бочонки никуда не годились. Кавалерия, выступив, как сказано, вечером, отошла около 20 верст и к 12 часам ночи стала на ночлег. Переход этот, несмотря на страшную духоту, стоявшую в воздухе даже и ночью, обошелся все-таки довольно благополучно.

Туркмены-проводники, хорошо знакомые с условиями степных безводных переходов в такую пору и при такой необычайной жаре, советовали Маркозову свернуть с прямой дороги и прежде зайти на кол. Бала-Ишем, чтобы дать вздохнуть и собраться с силами людям и животным. Колодезь был всего в 15 верстах.

Такой благонамеренный совет бывалых и преданных нам людей был отвергнут…

Какие же резоны имел Маркозов против колодцев Бала-Ишем?

Во-первых, эти колодцы могли быть засыпаны. Но ведь и каждый степной колодезь мог быть засыпан, — значит ли это, что отряду лучше по колодцам и не идти? Кроме того, сами кочевники так дорожат ими, что почти никогда их не портят.

Во-вторых, колодезь Орта-кую неглубок, всего 1 1/2 сажени, и если бы даже был засыпан — его легко отрыть. Бала-Ишем имеет 5 с. глубины, и отрыть его труднее; поэтому выгоднее идти 55 верст от Орта-кую, чем 15 верст на Бала-Ишем. Так думал Маркозов.

В-третьих, движение в сторону на промежуточный колодезь прибавляло на весь путь лишних 25–30 верст. Что ж из этого? Лучше сделать лишних 30 верст и сберечь людей, чем рисковать ими на «прямой» дороге.

В-четвертых, Маркозову казалось, что для облегчения движения пехоты к Орта-кую можно было уменьшить дневные переходы, «так как воды, взятой из Игды, казалось, все-таки могло бы быть достаточно и на лишний день». Это он говорит, несмотря на знаменитую «усушку» в 1/3 всего количества воды! Резоны, как видит читатель, весьма слабые. Самый веский из них — это третий — боязнь дать крюку в 30 верст. Куда так спешил Маркозов?

Решение продолжать движение к Орта-кую погубило отряд. Войска шли на авось! 19-го числа, с рассветом, первый эшелон выступил с ночлега и на 5-й версте был обогнан кавалерией, к которой присоединился и начальник отряда со штабом. Казакам приказано было взять у кабардинцев лопаты на случай, если потребуется отрывать колодезь Орта-кую.

Первые же лучи показавшегося солнца предвещали зной, до тех пор еще не испытанный. И действительно: пехота едва была в состоянии пройти 12 верст; кавалерия, поднявшаяся в 3 часа утра, хотя к 10 1/2 часам и сделала около 25 верст, но движение это было сопряжено уже с большими затруднениями. Люди были утомлены до крайности, не успев отдохнуть на ночлеге, продолжавшемся всего 3 часа, лошади едва двигались, — многие казаки вынуждены были спешиться и вести коней в поводу; сотни растянулись на 10 верст. На привале около 11 часов термометр Реомюра, имевший на шкале 55 делений, показывал 52° и, наконец, не наблюдаемый в течение некоторого времени, около полудня лопнул!

С этого привала кавалерии оставалось еще сделать, как полагали, не более 25 верст до Ортакую. Приходилось торопиться: уже вся почти вода, взятая для людей, была выпита… Для лошадей же, как сказано, ее вовсе не брали…

В 4 1/2 часа, при нестерпимом зное, кавалерия тронулась с места.

Характер местности скоро изменился. В 3-х верстах от привала высокие песчаные бугры сменились еще более высокими холмами, состоявшими из тончайшей, раскаленной известковой пыли, в которой люди и лошади вязли по колена. Пыль эта, взбитая ногами, стояла в воздухе неподвижной стеной, затрудняла дыхание и ложилась толстым слоем на двигавшихся в ней всадников. В воздухе не чувствовалось ни малейшего движения. С каждым шагом вперед положение казаков становилось все более и более невыносимым: лошади падали на каждом шагу и с трудом поднимались, люди видимо слабели, истрачивая последнюю бодрость, последние силы… Некоторые не могли уже держаться на коне и падали в изнеможении на землю… Потерявшие коней и шедшие пешком не могли следовать далее… Медицинская помощь, конечно, не замедлила, но исправить дела не могла: прохлада и вода, в которых нуждался отряд, не значились в каталоге походной аптеки! Несколько бутылок коньяку из запаса, доставленного обществом попечения о раненых и больных воинах, хотя и принесли некоторую пользу, раздаваемые глотками и каплями, но, конечно, не могли заменить ни воды, ни прохлады…

Почти половина казаков отстала от отряда, и вечером, около 8 часов, пришлось оставить на дороге несколько офицеров, чтобы подобрать отставших. Несмотря на это, многие так и остались на дороге…

Наступила темная ночь, невыносимая по духоте, стоявшей в воздухе. Отряд по расчету прошел уже далеко более 30 верст от привала, а колодцев все нет… Люди не только не могли уже двигаться, но даже и говорить могли только с большим усилием.

«Потеряв физические силы, они начали падать духом. Проводники, не уверенные за темнотою ночи, не потерял ли отряд дороги на Орта-кую, не могли и приблизительно определить расстояния до этих колодцев…»

Пришлось остановиться — была уже полночь, и дальше на авось идти не решился даже Маркозов.

На поиски колодца был послан один из проводников, туркмен Ата-Мурад, в сопровождении фейерверкера из татар и маркитанта-армянина, говоривших по-татарски.

«Три часа прошли в напрасном и мучительном ожидании их возвращения. При неизвестности же, в каком расстоянии и даже в каком направлении находятся колодцы, идти к ним с истомленными зноем и жаждою людьми и лошадьми было бы безрассудно».

Положение кавалерийского отряда становилось опасным…

Надобно было отказаться от дальнейшего движения и воротиться навстречу кабардинцам, у которых была еще вода, хотя после такого дня ее, конечно, не могло быть очень много.

«К этому решению побудило и то соображение, что казаки в истомленном состоянии, в каком они находились в то время, не имели бы возможности оказать ни малейшего сопротивления, если бы неприятель неожиданно появился перед ними…»

Посланные разыскивать колодцы — точно канули в воду… Явилось предположение, что они захвачены в плен.

Очевидно было также, что и кабардинцам не дойти до Орта-кую, а в таком случае положение их было бы еще отчаяннее, чем казаков, потому что им могли бы помочь только конные, подвезя воду на своих лошадях, а для этого недоставало посуды, в которую могла быть набрана вода.

Что значит «недоставало посуды»? Конечно, один бочонок в пять ведер на лошадь не навьючишь, — надобно для равновесия два, а с таким грузом измученная лошадь, конечно, не сделает и шагу. Но ведь можно было наливать бочонки не дополна, а наконец, сам же Маркозов доносил, будто люди наделали в Игды множество бурдюков из отбитой баранты. Ничего бы лучше и не надо: два бурдюка на лошадь вьючатся удобно и сами по себе гораздо легче деревянных бочонков. Не следует ли из этого, что фразу: «Кавалерия не имела бы возможности оказать им (кабардинцам) действительную помощь водою, по недостатку посуды, в которую могла быть набрана она из колодцев Орта-кую», — надобно понимать именно так, что недоставало и бурдюков?..