Блисс покачала головой и отступила почти на самый крайкрыши.

— Ни за что! Ты спятил, если думаешь, что я стану этоделать!

Лицо Люцифера не дрогнуло.

— Почему? Потому что ты ошибочно веришь, будто Шайлер ванАлен — подруга тебе? Хороша подруга — бросила тебя и не оглянулась. Она же ниразу тебе не позвонила. Ни разу не попыталась узнать, как ты там. Что же это заподруга? Как она могла оставить тебя, зная, сколько тебе пришлось перенести?

Блисс замотала головой так яростно, что испугалась, как быей не стало дурно от головокружения.

— У нее не было выбора... ей пришлось спасаться бегством.Форсайт вынудил ее стать беглянкой!

— И тем не менее выбор есть у каждого. Каждый воленвыбирать, как ему поступить, и она выбрала бросить тебя одну. Одну со мной.

Люцифер снова улыбнулся, и на этот раз Блисс увидела егоклыки.

— Нет. Не буду. Тебе надо — ты сам и делай.

— Я пытался, дорогая, — вздохнул Люцифер. — Не забывай — мы,как нынче выражаетесь вы, молодежь, заколебались пытаться.

Блисс поняла: в те моменты, когда Люцифер перехватывалуправление ее телом и у нее случались провалы в памяти, он уже пыталсяпричинить вред Шайлер.

— И пока что я не в состоянии воздействовать на этудевчонку. Защита Габриэллы у нее в крови, и она, должно быть, отклоняет моеприсутствие. Но ты, моя дорогая, тоже несешь в своих жилах материнскую кровь. Вточности как и Шайлер. Ты сможешь прорваться туда, куда не под силу проникнутьмне.

— Не буду я это делать! Никогда! — Блисс сунула стиснутые вкулаки руки в карманы пальто.

Отец, похоже, свихнулся, если думает, что она станетпричинять вред подруге.

— Ну, тогда выбирай; или ты выполнишь мою просьбу, илиникогда больше не увидишь своего парня.

— Какая на фиг разница? Он все равно не настоящий, — заявилаБлисс.

— Он такой же настоящий, как и я. Или ты думаешь, что лишьтвой мир существует на самом деле? Во вселенной бесконечное количество миров.Мир, существующий в твоем сознании, так же реален, как и мир снаружи.

Блисс посмотрела вниз с крыши музея. Если спрыгнуть отсюда иупасть в глом внутри своего сознания, причинит ли это ей какой-то вред?

— Что ты собираешься делать? Что я должна сделать с Шайлер?— Прошептала она.

— Дорогая! Разве не очевидно? Ты ее убьешь.

МИМИ

«Он был прав, обнаженной я выгляжу лучше», — подумала Мими,осмотрев свою фигуру в зеркалах спа-салона.

С ее пятью футами девятью дюймами роста, длинными ногамикрасивой формы, широкими плечами и высокой, не чрезмерно большой и не чрезмерномаленькой грудью, у Мими было тело из тех, которые можно видеть на обложках«Спорт иллюстрейтед»: сильное, подтянутое, но при этом женственное исексуальное, с тонкой, как у Барби, талией и изящными стройными бедрами.Заключение уз было назначено на следующий день, и Мими старалась не думатьбольше о Кингсли. Но иногда он приходил ей на ум в совершенно неожиданныймомент. Скверная привычка, которую она старалась изжить.

— Готова? — Спросила Тринити, закрывая свой шкафчик изаворачиваясь в толстое белое полотенце.

Мать, судя по виду, не одобряла беззастенчивое стояние Мимиголышом посреди раздевалки. Традиция требовала, чтобы невеста присутствовала нацеремонии без всякой одежды, хотя в том больше не было необходимости. Но Мимипредпочитала старинные традиции и с нежностью вспоминала свои прошлыецеремониальные купания — в Ниле, в мраморной ванне в Версале, в недавнопостроенной сауне в Ньюпорте.

Женщины-стражи, несколько девушек Голубой крови из Дачезне инесколько кузин уже ждали Мими у огненного бассейна.

— Ну что, начнем.

Мими кивнула и двинулась в подземную пещеру. С того момента,как Кингсли предложил ей уехать с ним в Париж, прошла неделя. Иногда Мимизадумывалась, что он делает и думает ли о ней, но большую часть времени у нееотнимала подготовка к завтрашнему заключению уз.

В этот спа-салон, устроенный по образцу античных римскихбань, допускались исключительно представители Голубой крови. Мими егозабронировала для обязательной церемонии, предшествующей заключению уз, — длякупания невесты женщинами ее семейства. Традицию ритуального очищения Голубаякровь пронесла сквозь века, хотя в разных культурах она проявлялась под разнымиименами. В иудаизме она называлась «миква». Омовение рекомендовалось проводитьв четыре часа утра, во время брахма-мухурта, самое благоприятное время суток.На священном наречии этот ритуал носил название «санктус балинеум».

В просторном подземном комплексе было устроено четыре разныхбассейна: «ледяной», с водой отвратительной температуры, тринадцать градусов;исходящий паром «туманный» бассейн, полезный для пор; «гармоничный» бассейн,неотъемлемая часть расслабления; и «огненный», с водой такой температуры, какуюмогли выдержать только вампиры. Человек в «огненном» бассейне просто сварилсябы, а для вампиров это была тонизирующая и укрепляющая процедура.

Мими спустилась по массивным каменным ступеням, ощущая, кактеплая вода обволакивает ее, и присоединилась к стоящим кругом женщинам идевушкам. Мерцающие и движущиеся, словно водяные нимфы, женщины при ееприближении запели без слов.

Мими встала в центре круга, скрестила руки на груди ипоклонилась в знак уважения и благодарности за их присутствие при этом важномэтапе ее жизни.

Следом за ней в круг вступила Тринити, высоко подняв золотуючашу. Она окунула чашу в бассейн и наполнила живительной святой водой. Длясанктус балинеум требовалась вода, не проходившая сквозь трубы. Это былародниковая вода из тайного источника, привезенная сюда на машине.

— Се есть дщерь небес, — произнесла Тринити, медленно выливводу на голову Мими.

Ее мелодичный, певучий голос разнесся по пещере.

Свет медленно начал меркнуть, и в конце концов они очутилисьв полной темноте, и их вампирские тела засветились в гломе.

— Аминь, — пробормотали женщины.

Тринити кивнула и продолжила говорить нараспев:

— Мы пришли сегодня, дабы очистить ее от грехов земных.

— Аминь.

Женщины медленно двинулись вокруг Мими, негромко напевая«Аллилуйя».

— Мы готовим ее к узам, что не должно разрывать. К словам,что вовеки не должно нарушать.

Каждая из женщин в кругу поочередно выступила вперед и тожевылила Мими на голову воду из золотой чаши, вознося молитвы и благословения.

Когда все закончили, Тринити возложила руки на голову Мими.

— Се есть дщерь небес. Ныне она очищена от грехов земных.