От неожиданности девочка едва не выронила остатки мороженого, услышав позади себя старушечий шепот. Медленно повернув голову, она увидела темное морщинистое лицо, улыбающееся ей из окна, между колышущихся на ветру белых занавесок.

— Отвернись и внимательно слушай, — негромко проговорила старая женщина скрипучим голосом, в котором звучал сильный итальянский акцент. — Мы с твоим дядей — друзья.

— С ним все в порядке? — спросила Паула.

— У него сердце святого, — поцокала языком старуха, — и сердце дьявола. Однажды он умрет, но не так, как хотелось бы его врагам.

— Где он сейчас?

— Делает то, что должен, — ответила женщина, — а теперь пора и тебя определить в безопасное место. Хватит тебе бегать от этих головорезов.

— Как же это сделать? — удивилась Паула. — Вон они, в палисаднике, и следят за каждым моим движением.

— Красивое у тебя платье, — казалось бы, невпопад ответила старуха. — У моей внучки — почти такое же: и по цвету, и по размеру. Вы с ней почти ровесницы.

— Возможно, когда–нибудь мы с ней встретимся, — проговорила Паула, пытаясь не показать своей растерянности, — но сейчас для этого, по–моему, не самое подходящее время.

— Ошибаешься, — кивнула старуха, — сейчас как раз самое время.

— Только если вы хотите рискнуть и ее жизнью, — предупредила Паула. — Если эти двое внизу увидят кого–нибудь рядом со мной, им не останется ничего другого, кроме как стрелять. Не думаю, что вам бы этого хотелось.

— Медленно поднимись, — деловито велела женщина, — возьми свой рюкзак и иди к ступеням, ведущим вниз, но держись поближе к моему окну.

Паула на секунду закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Затем она встала и взглянула вниз на двоих мужчин, делавших вид, что не смотрят в ее сторону. Взяв рюкзак все еще липкими от мороженого пальцами, девочка шагнула к ступеням, ведущим вниз, и, вытянув левую руку, прижала ладонь к коричневой кирпичной стене всего в нескольких дюймах от открытого окна, за которым стояла старуха. Повернув голову, она встретилась с ней взглядом. Старая женщина улыбнулась девочке и кивнула головой. Из окна доносился вкусный запах жареного цыпленка и кипящего на плите соуса. Старуха подалась вперед, вцепилась узловатыми, покрытыми венами руками в деревянный карниз и высунула голову в окно.

— Влезай внутрь! — велела она. — Быстрее! — А затем отступила на три шага и прислонилась к стене. Паула нырнула в окно головой вперед и упала на низенький кофейный столик, стоявший возле дивана. После этого началось что–то совсем уж непонятное. Старуха забрала у Паулы рюкзак, передала его девочке, вышедшей из тени, и помогла ей вылезти на пожарную лестницу. Девочка — такого же роста и возраста, что и Паула, и с такой же прической — стала спускаться по пожарной лестнице и вскоре скрылась из вида. На окна упали плотные шторы, и воцарился полумрак. Ошеломленная Паула стояла посередине гостиной не в силах пошевелиться.

— Что здесь произошло? — наконец проговорила она пересохшим, как бассейн без воды, ртом. — Те двое очень быстро сообразят, что следят не за тем человеком, и вернутся сюда, желая узнать, куда я подевалась.

— Правильно, — кивнула старуха, — только это случится не сразу. А когда они сюда заявятся, тебя здесь уже не будет.

— Как же мы выберемся отсюда? — спросила девочка. — Один из них наверняка останется во дворе, а второй пойдет к парадному входу в здание, и очень скоро к ним прибудет подмога.

— Именно поэтому мы не должны терять время. Прежде чем они поймут, что моя Регина — это не ты, мы должны оказаться в подвале, после чего пройдем по подземному коридору и выйдем на улицу через три дома отсюда, рядом с бензоколонкой, что находится на углу. Там тебя будет ждать машина. Человек за рулем знает твоего дядю много лет. Когда вы уже будете ехать, ты отдашь ему свои часы и кроссовки. Он знает, что с ними делать.

— И куда же он меня отвезет?

— Туда, куда просил нас отвезти тебя твой дядя, — ушла от прямого ответа старая женщина. С этими словами она взяла Паулу за руку и потащила ее за собой. Она была невысокой и полной, но двигалась с завидным проворством. Ее густые седые волосы были зачесаны назад и закреплены множеством заколок, а на ее шее висел медальон с изображением Богоматери. На правой стороне ее лица виднелся косой шрам, а дыханье пахло застарелым табаком. Ее звали Ассунта, и она была вдовой Альберто Конте, убитого на глазах у нее и их троих детей почти двадцать пять лет назад из–за того, что он отказался платить вымогателям из каморры, которые правили прибрежной частью Нью—Йорка. С того самого утра, когда четверо крепких мужчин опустили гроб с телом ее мужа в холодную землю кладбища «Вудлон», Ассунта вела собственную войну против членов преступной организации, столь безжалостно разрушившей ее жизнь. Она спасала тех, кого они искали, предоставляла убежище тем, кого они собирались убить, ссужала деньги тем, кто не мог расплатиться с огромными долгами. Это сделало ее своего рода легендой, мстительницей, которая расправляется с подонками, причинившими ей столько боли. Война с каморрой превратилась для Ассунты Конте в дело всей ее жизни, и она отдавалась ему без остатка. Почти так же, как и ее крестник, Джанкарло Ло Манто.

Старая женщина и молоденькая девочка бегом спускались по лестнице, стремясь достичь подвала раньше, чем у дома появится кто–то из шпиков каморры. Путь прокладывала Ассунта, держась крепкой не по годам рукой за шаткий деревянный поручень и нередко перепрыгивая сразу через две ступени.

— А если у нас не получится? — спросила Паула, легкие которой уже пылали от бега, а душа корчилась от страха и тревожных мыслей. Что, если они поджидают нас в подъезде?

— Тогда ты отпустишь мою руку и сломя голову кинешься в подвал, — не задумываясь, ответила старуха. — А я разберусь с каморристами.

Они миновали площадку второго этажа и продолжили спуск. Паула слышала, как воздух с громким хрипом вырывается из горла ее спутницы: усталость и возраст брали свое. Несколько заколок потерялись, и прядь седых волос повисла вдоль морщинистой щеки, на мясистой шее выступили капельки пота. Паула тоже взмокла. Майка прилипла к ее спине, шнурок на правой кроссовке развязался, она задыхалась. Наконец они оказались в просторном вестибюле, стены которого были увешаны выцветшими репродукциями с видами сельских пейзажей Италии. Паула выдернула ладонь из руки Ассунты и остановилась, но старуха, словно не заметив этого, свернула в боковой коридор и через несколько секунд оказалась возле большой красной двери, ведущей в подвал. Отодвинув засовы, Ассунта распахнула ее и заглянула в царившую за ней темноту. Затем она повернулась и стала ждать Паулу, которая уже бежала к ней. Волосы старухи окончательно растрепались, и теперь она походила на постаревшую Медузу Горгону.

Именно в этот момент Ассунта увидела вооруженного мужчину, вошедшего в вестибюль подъезда. Его тяжелые шаги эхом отзывались в гулком пустом пространстве. В его правой руке Ассунта заметила пистолет — взведенный и готовый к стрельбе. Сжав хрупкие плечи девочки, она ободряюще улыбнулась и сказала: