— Да было такое дело, что он почти три года где-то пропадал, — пожал плечами Данилыч, не отрывая глаз от зеркала. — Сначала хвастал, что ему классную работенку предложили — мол, бабки огромадные, — но шифровался, про заказчиков не говорил, как и про цель работы. А после пропал. Ни слуху ни духу. Ну пропал мужик и пропал, мало ли на Дороге чего случается! Может, придорожники его грохнули, а может, и осел где-то, бабу нормальную повстречав… Только вот он снова в барах да трактирах объявился, и это уже не тот Груздь был, что раньше. — Данилыч, не обращая внимание на отчаянно мечущегося Санька, остановил автопоезд на середине маневра, приоткрыл дверь и внимательно посмотрел назад, свесившись из кабины.

— Проходим, нормально можно развернуться, — удовлетворенно поведал он мне, выворачивая баранку руля.

— Ты про Груздя давай! — напомнил я ему.

— Сломала Дорога Груздя, — покачал головой Данилыч. — А ведь крепкий мужик был. Я даже думал раньше, что он от белой горячки такое несет… ведь пить он стал безбожно, опустился совсем…

Данилыч махнул рукой Саньку, и тот кинулся к кабине.

— Рассказывал про город в пустыне, — продолжил разговор и маневр автопоезда Данилыч, когда штурман занял свое место, вытеснив меня на заднее сиденье-койку. — Про наводнение, про планету на полнеба… про то, что не помнит, как столько лет минуло…

— Что-то уж очень на нашу ситуацию его байки смахивают, — проговорил я. — Только вот наводнение…

— А снаружи накрапывать стало, — брякнул Санек, вытирая физиономию.

Дождь стоял стеной, перекрывая видимость, заливая лобовое стекло. Фары и дворники «Скании» еле справлялись со своими обязанностями. Автопоезд буквально проламывался сквозь наполненную падающей водой атмосферу. Я, развалившись на верхней койке за спинками кресел, поглядывал время от времени на Данилыча, сгорбившегося над рулевым колесом и щурившегося в темноту равнины. Размытый свет фар слабо освещал путь перед «Сканией», и водитель то и дело вздыхал, пеняя Саньку на его некомпетентность.

— Ты же связист-электрик по второй специальности! Неужели нельзя планшет починить?!

— Я, может, и электрик, но ремонтировать шебекскую микроэлектронику нас не учили!

Я не видел лица Санька, но его бурная жестикуляция вкупе со звенящим тембром голоса выкрывали всю степень его возмущения.

— Я что, — штурман потыкал длинным пальцем в мертвую рамку планшета, — должен паяльником лезть в кристаллические наномозги этой хренотени? Да у нас на Земле таких технологий еще лет двадцать-тридцать не будет! А то и дольше, если это каким-нибудь глобальным корпорациям будет невыгодно. Вот не позволяют же распространяться двигателям на альтернативных источниках энергии?

— Ты мне зубы не заговаривай! — бурчал недовольно Данилыч. — Не их технику, так нашу почини! Почему радиолокатор не работает?

У Санька тут же возник миллион причин, а миллион первая заключалась в том, что Данилычу следовало аккуратнее выводить автопоезд из мертвого города на Пионе и не врезаться в какой-то там столб! А еще песок проклятый забил все щели радиолокатора, мешая ему вращаться…

«Так вот почему передок „Скании“ так побит с одной стороны… — лениво подумал я, ощущая, как слипаются мои веки и тяжелеет голова. — Это-то понятно, но вот Саньку следовало бы знать, что радиолокатор закрыт в герметическую пластиковую линзу, чтобы максимально защитить его и устранить всяческие помехи в виде грязи или птичьего помета…»

Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за ногу.

Я протер глаза и недоуменно уставился на Санька.

— Давай вставай, — проговорил он, — чего-то непонятное творится.

Я спустился с полки и уселся на нижнюю, спустив ноги между кресел водителя и штурмана. Снаружи все так же падала стена воды, заливая лобовое стекло. Автопоезд двигался еле-еле, а затем совсем остановился. Шум дождя снаружи сразу стал явственней. За бортом кабины действительно происходило что-то неладное, иначе чего бы Данилычу так обеспокоенно пялиться в боковое стекло? Наконец водитель открыл дверь кабины и посмотрел вниз. В кабину моментально ворвался насыщенный влагой воздух, полетели брызги, заставив меня поежиться от прикосновения холодных капель.

— Хреновое дело! — пробурчал Данилыч, захлопнув дверь. — Вода уже колеса покрыла…

Он хмуро посмотрел на нас с Саньком.

— И прибывает, — добавил он. — Если б день хотя бы был! Не видно ни зги!

Данилыч снова тронул автопоезд с места и скрючился за рулем, все так же пытаясь что-то разглядеть в сияющих от света фар струях дождя.

— Ты это, Лех, — повернулся ко мне Санек, и в тусклом свете от монитора открытого ноутбука я увидел только два темных пятна вместо его глаз. — Ты ничего не чувствуешь? Ну, типа Дорога рядом, Проезд…

— Ничего, — признался я. — Да если бы почувствовал, сразу сказал бы. По-любому.

Из перехода раздался женский визг. Я нырнул в гибкий коридор, с ходу бахнулся головой о край автоматического люка, ругнулся и вывалился в каюту. Плюх! Вся моя нижняя половина тут же оказалась промокшей до нитки. Я, стараясь не потерять достойный вид, разогнулся и посмотрел по сторонам. Ками и Люська сидели на верхнем спальном ярусе, поджимая ноги и с ужасом смотря на залившую каюту мутную воду.

— Тут что? — недоуменно спросил я, пытаясь отжать подол футболки. Воды в каюте было примерно по колено. Мимо меня деловитым пароходиком проплыл заварочный чайник, дымя из изогнутого носика. Крутились в ленивом водовороте несколько печенюх…

Маня, забравшаяся на койку верхнего яруса, с интересом наблюдала за суетой внизу, задорно поблескивая глазенками. Создавалось впечатление, что гивера ничуть не переживает из-за сложившейся ситуации, но даже забавляется происходящим. Вот бы интересно было понять, какие мысли или образы крутятся в ее мохнатой голове…

— Мы хотели посмотреть, что с наружи-и, — протянула плаксиво Люська. — Машина остановилась, и я дверь приоткрыла, а оно как хлыне-ет!

Я вздохнул, бессильно наблюдая, как вода пропитывает одеяла нижнего спального яруса. А что тут скажешь? Еще на Шебеке «Сканию» заизолировали наглухо, снабдив также гибким переходом между кабиной и каютой, занимавшей процентов десять от объема прицепа. Переход автоматически отсоединялся при критических углах поворота автопоезда, и два люка с приводами тут же герметизировали прицеп и кабину. Вроде — красота! Вот только в каюте еще была дверь наружу, причем с довольно небольшой посадочной высотой. Шебекские мастера не учли все тот же человеческий фактор и не предусмотрели блокировку открытия боковой двери из каюты при случае, если уровень наружной жидкости превысит высоту порога. Как будто они думали, что автопоезд всегда будет только по хай-вэям кататься и женщины никогда не войдут в его экипаж. Наивные дети мегаполиса. Хорошо хоть полный привод на все колеса поставили, иначе завязли бы мы в этой залитой водой пустыне напрочь! А так прем, как БТР, и горя не знаем!