Вот ведь суки... И эта деваха, и шустрый самодеятельный оператор, и, чем черт не шутит, космополет этот – все это не зря собралось на перроне одновременно. Кто-то готовил и это, и подобное этому, и много чего еще, чтобы...

Чтобы что?

И что же сегодня должно произойти в деревне Понизовка? Просто арест пособника?

Снова подал голос мобильник. Звонили с незнакомого номера.

– Да,– сказал Касеев.

– Евгений Касеев?

– Да.

– Вы собираетесь ехать в деревню?

– Да.

– Так машина подана.

– Сейчас, я выведу свою...

– Я же сказал – машина подана. Мы едем на нашем транспорте. Пожалуйста, спускайтесь – мы ждем.

– Я поеду на своей,– сказал Касеев.

– Что вы говорите? На своей? У вас вездеход? На три ведущих моста? Вы что, в окно не смотрели? Выпало почти сорок сантиметров снега. Побит рекорд пятидесятилетней давности по снегу и двадцатилетней давности по морозу. Одевайтесь теплее и выходите.

Вот так, подумал Касеев, позвав с кухни Пфайфера. Вот если участковому не везет, то даже в мелочах. Теперь, в результате, арестовывать его приедут на час раньше.

Касеев даже попытался позвонить Николаеву, но телефон того был выключен.

Ладно, махнул рукой Касеев, от судьбы не уйдешь. Особенно если в этом очень заинтересованы окружающие.

Придется ехать в ментовской машине.

На крыльце Касеев остановился. Пфайфер наткнулся на него, пробормотал что-то о бестолковости, обошел и замер рядом, плечом к плечу.

Нет, они оба слышали о новых спецмашинах, нафаршированных и оснащенных, но слышать – это одно, а увидеть в нескольких метрах от себя восьмиколесного камуфлированного монстра размером с туристический автобус – совсем другое.

– Участкового, говоришь, вязать будем? – спросил Генрих Францевич, ни к кому, собственно, не обращаясь.– Просто съездим в деревню. Типа – прогулка. Да, господин редактор отдела?

– Но нас же об этом просили,– напомнил Касеев, не отрывая глаз от машины.– Ваш друг Горенко, например. Может, передумаем?

Перед глазами вдруг встал закопченный снег, скрюченные обгорелые тела.

Голос Горенко. Всего полчаса назад.

«Кое-кому очень нужно было, чтобы пропавший майор Ильин оказался в районе деревни Понизовка на два-три часа раньше вас. А майор – не хотел. А его заставили. Вы вот тоже – не хочете. В смысле – не хотите. Наверняка прикидываете, как увильнуть. Не стоит. Поверьте...»

И что же произойдет, если он, Евгений Касеев, еще недавно свободный и независимый человек, попытается отказаться? И с кем именно это произойдет? Полыхнет и обрушится дом? Или вся улица, весь город превратится в руины?

«Не стоит. Поверьте...»

– А мне даже интересно,– сказал Пфайфер.

– Старческое любопытство.

– Очень может быть. Как говорится, «налито – пей».– Пфайфер поправил на плече ремень своего кофра и шагнул к машине.

Бесшумно открылась дверь.

– Вот такие дела! – сказал Касеев.– Такие вот дела.

Тяжелая бронированная дверь бункера закрылась с шипением, словно преодолевая сильное сопротивление. Клееву показалось, что в лицо ударил ветер.

Один злой, хлесткий удар.

В ушах начало покалывать. Клеев сглотнул, еще раз. Очень не хотелось демонстрировать слабость и хвататься за уши под пристальным взглядом Брюссельской Суки.

Она наверняка сидит перед монитором и ждет, когда Клеев...

Снова ударил порыв ветра. И еще. Ветер усиливался. Клеев повернулся к нему спиной.

Сейчас запустит какой-нибудь газ. Или еще какую гадость.

Бункер высокой защиты. А ведь Клеев был уверен, что знает все секреты Катрин. Вплоть до ее биологических циклов.

А оказалось, что Сука имеет еще в рукаве немного козырей. Здоровенных. Глубоко зарытых в этой глухомани, в Альпах.

Это случайно не остатки Альпийской крепости еще гитлеровской постройки? Вот было бы смешно, если бы бред, который они придумали о Евросоюзе с целью дискредитации, оказался правдой.

Наследники нацистов!

За спиной звякнуло, Клеев оглянулся на звук. Внутренняя дверь уже, как оказалось, открылась.

Клеев переступил стальной порог... комингс – так, кажется, называют это моряки.

Помещение, в которое он попал, отличалось от предыдущего только размерами. Всего два на два. И допотопное световое табло с просьбой раздеться и сложить одежду в шкаф.

Вот тут Клееву захотелось выругаться.

Если быть точным – снова захотелось выругаться, потому что он ругался с того самого момента, как его разбудили среди ночи.

Первым получил свою долю начальник охраны.

Еще даже не проснувшись толком, Клеев обругал его матерно, потом, уже взяв из рук охранника телефонную трубку, выругал звонившего, а выяснив, что звонит его личный и особо доверенный агент, выматерил его снова, на этот раз за звонок по слабо защищенной линии...

Потом материл водителя за недостаточную скорость, за внезапную остановку в тоннеле...

Откуда-то из-за тусклых фонарей вынырнули темные силуэты. Четверо вооруженных людей в боекостюмах.

Клеев даже не испугался. Может быть – не успел.

– Гони! – крикнул Клеев.

И дальше кино пошло с замедленной скоростью.

Олег, сидевший на переднем сиденье, одним движением руки разблокировал панель системы защиты, зажглись огоньки.

Теперь даже Клеев не может приказывать Олегу. У охранника задача – сохранить жизнь и свободу своего шефа. В момент нападения вся власть переходит к охране.

Сейчас начнет работать система активной защиты, мелькнуло в голове Клеева, и эти четверо, что так внушительно нарисовались возле машины, умрут. Нелетальное оружие в таких случаях не используется. Никаких предупреждений и предупредительных выстрелов...

Щелчок. Ни вспышки выстрела, ни грохота. Простой металлический щелчок, голова Олега дернулась вправо.

Водитель нацелил пистолет, который держал в левой руке, через плечо, в лицо Клееву. Правой – оттолкнул убитого и отключил пульт.

Дверцы автомобиля Клеева распахнулись.

Герман Николаевич не кричал и не сопротивлялся, когда его выдернули с заднего сиденья. Он знал, как нужно себя вести при похищении, и не собирался рисковать. Если бы его хотели убить немедленно, то водитель – ну, Митрич, ну, сука продажная! – просто еще раз нажал бы на спуск своего пистолета.

Потом, может быть, Клеева и убьют, но сейчас и здесь он не собирался торопить убийц.