«Откуда же зарево над городом?» — подумал Гранцов. «Неужели здесь есть уличное освещение, реклама и все прочее?»

Вадим, не раздеваясь, прилег на кровать и взялся за телефон. Прежде всего он позвонил на виллу Октавия, где жил Гарсиа, но ему пришлось пообщаться с автоответчиком. Второй звонок был адресован в Петербург, (Санкт-Петербург? Где это? Флорида? Что, Россия??), но разговор не состоялся. Оказывается, такое возможно только ночью, причем почему-то через Мехико. Тут к нему пришел координатор семинара, принес программку и анкету на английском языке.

Все вокруг говорили на непонятном испанском и ужасном английском. По-английски Гранцов понимал почти все и почти сразу. Он надеялся, что и его понимают. Правда, до сих пор, не считая телефонных переговоров, ему пришлось пользоваться только двумя фразами — «йес» и «о`кей».

— Вы участник или гость? — спросил координатор.

— Есть разница? — спросил Гранцов.

— Гости живут в отеле, участники — в полевом лагере.

— В таком случае я — гость.

— В таком случае не отвечайте на вопросы третьей страницы. Какие планы на вечер? Хотите познакомиться с музеем?

— Пока не знаю.

— Завтра — групповые выступления участников. Сейчас они в лагере. Не хотите к ним присоединиться? Вас отвезут на джипе.

— Не знаю пока. Что значит «групповые выступления»?

— Битва «оранжевых» и «голубых» на развалинах древнего храма. Это будет супер-шоу.

— Верю, — сказал Вадим. — Нет, эта битва будет без меня.

— Вы уверены? — спросил координатор, внимательно оглядев Гранцова.

«Чего он привязался?» подумал Вадим. «Получает процент с каждого отправленного зрителя?»

— Завтра я записался на сафари, — огорченно объяснил он.

— Счастливой охоты, — сухо сказал координатор.

Гранцов даже не стал заглядывать в анкету. Стоило ему немного отдохнуть, как захотелось есть. Немного поколебавшись, он оставил сумку в номере и спустился в ресторан. По пути ему встретилась цепочка стрелок, указующих путь для участников и гостей семинара. Несколько столиков были отделены желтой лентой, испещренной словом «семинар». Гости семинара обслуживались в более или менее цивилизованной зоне — столики были пластиковые, но чистые. Еду можно было накладывать себе в неограниченных количествах, и тут Вадим призадумался. Никелированные тазы с кубометрами тертой моркови, свеклы, репы и десятка других кореньев составляли великолепную цветовую гамму. Глаз радовался. Но хотелось бы порадовать и другие органы. А к соевому мясу шести видов Гранцов был, мягко говоря, равнодушен. Так же, как и к пицце восьми разновидностей.

Поэтому он покинул гостеприимную зону и сел за грязноватый столик под искусственной пальмой. Столик скрипнул, когда он устало оперся на него локтями.

Официант в черном пиджаке и белых широких брюках подошел к нему, иронично улыбаясь. Он издалека начал какую-то испанскую фразу, и закончил ее на английском, доверительно наклонившись к Гранцову:

— Ю вонч риал фуд, йес?[17]

— Си, альмуэрсо, пор фавор[18], - ответил ему Гранцов, учуяв доносящийся с кухни запах раскаленного свиного жира.

Пища оказалась настоящей, как и было предсказано. Официант обошелся без таких формальностей, как меню, и сразу подал тарелку обжигающего супа с накрошенным мясом. Гранцов еще не успел отодвинуть тарелку, как на столе перед ним выросла гора риса, окруженная отрогами отварных бобов и скрывающая под собой неисчерпаемые залежи свиных ребрышек. На столе не осталось свободного места из-за мисочек и вазочек с овощами, зеленью, приправами, соусами и подливами. Финалом этого пира стало песочное пирожное и полулитровый стаканчик только что выдавленного апельсинового сока.

Заплатив за все это гастрономическое безумие целых два доллара, Вадим еще долго не мог придти в себя и сидел за столом, не в силах подняться. Так объедаться ему приходилось только на Кавказе — у неумолимо гостеприимных друзей. Он сонливо прикрыл глаза, и моментально перенесся куда-то в прошлое — то ли в Лагодехи, то ли во Владик… Запах подгоревшего масла с кухни, еле уловимая вонь общественного туалета, дизельная гарь из-за распахнутых окон и цветочный аромат смуглых блондинок за соседним столиком… Что ни говори, а юг — он и в Америке юг.

Гранцов побродил по городу, попыхивая сигарой. Прогулка оказалась недолгой. В каком бы направлении он ни двигался, улицы заканчивались развалинами. Только в центре города высились старинные дома, с балконами, колоннами и полукруглыми окнами. На окраинах же под густой зеленью громоздились бетонные обломки. Кое-где унылая перспектива разрушенных улиц была перегорожена огромными рекламными щитами. Улыбающийся красавец прижимал к плечу белокурую толстушку на фоне подъемных кранов и транспортных самолетов в безоблачном небе. Лозунг начинался с перевернутого восклицательного знака и обещал новую жизнь в новом городе. Эти персонажи были уже знакомы Гранцову. Весь рынок был обклеен подобными плакатами, и он уже знал, что сладкая парочка в виде жгучего латиноса и томной датчанки — это губернатор и его супруга.

Рекламные щиты стояли здесь давно, и зелень уже густо заплела опоры, но на розовой распашонке губернаторши все еще отчетливо чернела эмблема Глобо Торизмо.

Он вспомнил, что несколько лет назад эта провинция пострадала от сильного землетрясения. И сразу ему почудилось, что из-под развалин потянуло сладковатым душком. Конечно, он понимал, что на самом деле это просто запах тропической зелени, но безмятежное настроение улетучилось, и он вернулся в отель.

Гранцов принял душ и впервые за последние два дня лег в постель. Ноги его горели, натертые чужими ботинками. Правда, туфли, оставшиеся в столичной гостинице, тоже были чужими — он получил их вместе с джинсовым костюмом перед самым вылетом. Уж для ночного перехода они, конечно, не годились. Те, кто снаряжали Вадима в командировку, полагали, что все объекты он посетит на комфортабельном автобусе с кондиционером и туалетом. Получилось, как всегда, наоборот.

Так что — спасибо этим рыжим ботинкам, не новым, разношенным. Хоть и по чужой ноге. Ему и раньше доводилось надевать чужую обувь. И чужую одежду, иногда с дырками от пуль, может, и от собственных… Он начал соскальзывать в сон.

И снова, в который уже раз, ему приснилось десантирование. Он стоял выпускающим, у самого люка, и мимо него проносились лица его друзей. Некоторых он уже и не помнил по именам, но лица были знакомые, родные… Они высыпались в ревущую черноту, а он остался, потому что в последний момент кто-то сказал ему: «Четвертый, отставить! Ты должен вернуться».

Проснувшись через час, он снова взялся за телефон.

На этот раз мистер Гарсиа оказался дома. Он только что вернулся из леса. По его репликам было понятно, что он ходит по своему дому с трубкой, говорит, и на ходу переодевается, заглядывает в холодильник, открывает банку пива, прихлебывает, включает телевизор. Гранцов ожидал услышать шум спущенной воды в унитазе, но разговор получился слишком коротким. Он не назвал себя, и Гарсиа не спросил, откуда прибыл очередной клиент. Ему было все равно. К тому же он куда-то спешил.