— Обыщи нижние этажи, — приказала она. — Если будет шанс убить его, используй, но не зли Цилиня сильнее. Это место уже опасно. Я не хочу больше ненужного стресса для моего сына.

Красный дракон послушно кивнул, вышел из огромной пустой пещере, где раньше хранилось золото Племенной Кобылы. Когда дверь за ним закрылась, императрица посмотрела на свою неожиданную проблему.

— Ты ошибался.

— Вот и нет, — ответил Брогомир, его лицо было до раздражения самодовольным, даже с зернистой картинкой терминала, с которого он ей звонил. — Я говорил, что это случится.

— Ты говорил, что если Золотой Император поговорит с Джулиусом Хартстрайкером, я потеряю место императрицы, — она хмурилась на проекцию экрана, которую давал ее дорогой телефон. — Но твой щенок давно ушел, а я все еще сижу тут, — она гордо подняла подбородок. — Ты ошибался, пророк, но я так и знала. Я вырастила Сяна ответственным. Мы — не варвары, как вы.

— Никто на такое и не намекал, — сказал Боб, прислонился к стене публичной кабинки, куда он втиснулся. — Но ты думаешь в коротких сроках. Боюсь, твое драгоценное золотое сокровище уже попало в добрую хватку моего младшего брата, а из нее тяжело сбежать.

— Тогда я убью его, — сказала императрица.

— Это часто звучит на горе Хартстрайкер, — ответил пророк, смеясь. — Но Джулиуса сложнее убить, чем кажется. Даже если ты преуспеешь, боюсь, это не поможет. Ты потеряла сына годы назад, Фэнхуан. Только долг, который ты так высоко ценишь, не дал тебе ощутить это раньше.

— Что ты знаешь о долге? — фыркнула императрица. — Ты — предатель, пророк, который продал свою мать и клан.

— Я такой, — бодро сказал Брогомир. — Забавно, что ты возмущена сейчас, хотя принимала моё предательство, когда я подал тебе Хартстрайкеров на тарелочке. Амелии нет, как и Белой Ведьмы, как и раздражающих детей. Только моя мать и сестра, подавленные и скованные, как и было обещано.

Императрица оскалилась.

— Скованные, да. Бетезда была скована, но она никогда не была проблемой, да? Этим была ее бесстыжая дочь, но я пришла, и она все еще бегает свободно, — она склонилась к проекции экрана, хмурясь. — Ты сказал, что держал под присмотром мелкую тварь.

— Я бы попросил не называть так мою сестру, — сказал Брогомир, его обычно мелодичный голос был резким. — И я сотворил чудо с Челси. Даже с удачей твоего сына, падающей на нас как кувалда, она и Цилинь еще не пересеклись. Но это грядет, и скоро. Ты знала, что это было неизбежно тут.

— У меня не было выбора, — сказала с горечью Императрица-Мать. — Сян годами хотел завоевать Хартстрайкеров. Глупая война Алгонквин была последней каплей. После этого его нельзя было уговорить. Даже я не могу перечить воле Золотого Императора.

— Но ты хорошо ею манипулируешь.

— Было раньше, — печально сказала она, глядя на свои сморщенные ладони. — Он — мой единственный сын. Мое сокровище, купленное всем, что у меня было. Я сделала его удачу больше, чем было у его отца на пике, благословление для всех нас, падающее на нас всегда. С одним исключением, он всегда был идеальным императором. Идеальным сыном, уважающим, послушным, безупречным. Сломала его только она, — она сжала костлявые пальцы в кулаки. — Я не дам ей забрать его у меня. Ты видел горнотрясение только что. Ты знаешь, что на кону. Она уже разрушила го раз. Я не позволю этому повториться. Не после всего, чем я пожертвовала.

— Это проблема с жертвой, — сказал Брогомир. — Ты заплатила за Цилиня, но все еще создала дракона. Нельзя поражаться тому, что у него есть свои амбиции.

Императрица оскалилась с отвращением.

— Любовь — не амбиция.

— Амбиция, когда любишь Хартстрайкера.

— Я звонила тебе не ради шуток, — рявкнула она. — Ты хорошо играешь беспечного пророка, Брогомир, но ты работал слишком сильно над своими ценными Хартстрайкерами, чтобы я поверила, что теперь ты их бросишь. Я знаю, что это все часть большего плана в твоем запутанном разуме. Даже твои махинации не устоят перед волей Цилиня. Его удача двигает будущее всех наших кланов. Она разобьет твои схемы на кусочки, если продолжишь играть с Золотой Империей.

— Справедливая угроза, — признал пророк. — Даже я бессилен перед Золотым Разрушающим Шаром.

— Я рада, что ты понимаешь, — императрица кивнула. — Но то, что ты ниже, не означает, что мы не можем договориться. Скажи, как мне спасти сына, и я обещаю, что пощажу твои ненавистные отношения.

— Вот милосердие, — ответил Боб, драматично прижав ладонь к груди, прижавшись к стене кабинки в граффити. — Думаю, я могу упасть в обморок.

Она пронзила его взглядом, и пророк склонился с улыбкой.

— Боюсь, я ничего не могу поделать. Я пришел тебе на помощь шестьсот лет назад, когда написал тебе, как загнать в угол мою убегающую сестру, но, хоть это спасло твою империю от мучений из-за юного Цилиня с разбитым сердцем, это ничего не исправило. Ущерб был отодвинут, а не предотвращен. Твой сын пришел на нашу гору с чистыми намерениями. Он не обманывал тебя. Он планировал вернуться домой, как только Челси окажется под его удачей, даже не видясь с ней. Но, хоть им руководит чистый долг, его удача всегда слушалась его эмоций. С момента его прибытия отчаянная тоска Цилиня, желание увидеть дракона, которого он любит, искажало будущее, как ирис. Это притянуло Джулиуса к нему, хотя ты старалась помешать, и теперь, по привычке, Хороший Дракон Хартстрайкеров сделал все намного сложнее. Я сделал все, что мог, но, боюсь, уже нет пути, где твой император и моя сестра не встречаются, и где он не узнает правду.

Императрица закрыла глаза и поежилась.

— Тогда это кончено, — прошептала она, прижимая к глазам дрожащую ладонь. — Нам всем конец.

— Не совсем.

Она опустила пальцы, пророк скалился в камеру, его лицо заполняло экран хищной улыбкой, которую императрица не привыкла видеть перед собой.

— Это радовало, но я рисковал звонком тебе не ради плохих новостей. Правда, что не осталось будущего, где твой сын только твой, но еще есть способ сделать, чтобы он не был ее.

— Почему ты предаешь сестру ради меня?

— Потому что я делаю это не ради тебя, — сказал Брогомир. — Я делаю это ради меня. То, что выгодно это и тебе, просто совпадение. Но выбирать тебе.

Императрица фыркнула.

— Какой выбор? Ты сказал, что это было неизбежно.

— Это так, — сказал он. — Ничто уже не может остановить молот, но если будешь быстрой, сможешь выбрать, куда он упадет. Это власть, Императрица. Единственная власть, которая тебе осталась.

Фэнхуан посмотрела на красные ногти, делая вид, что