— Если что?

— Если женщина, которую я хочу спасти от позора и кары, не оценит мое милосердие и, пока не поздно, не внимет моему предупреждению.

Миледи пожала изящными плечами и взглянула на молодого адвоката с нескрываемым презрением.

— Она, эта женщина, проявит непростительную глупость, если подчинит свою судьбу влиянию глупостей, подобных этой. Вы ипохондрик, мистер Одли, и это вам нужны камфара, нюхательная соль, лаванда и прочее в том же роде. Какая, извините, ересь бродит в вашей голове! Вы потеряли друга при таинственных обстоятельствах: джентльмен предпочел покинуть Англию, не известив об этом вас. И что с того? Вы утверждаете, что после смерти жены он стал совершенно иным человеком. А вам не кажется, что этот человек, устав от мерзостей так называемой цивилизованной жизни, попросту мог вернуться на золотые прииски, чтобы там, на лоне дикой природы, забыть о своем горе? Вся эта история весьма романтична, но такое в жизни случается, и, увы, довольно часто. Однако столь простое объяснение вас не устраивает, и в ваших воспаленных мозгах рождается история зловещего заговора. Элен Толбойз мертва. «Таймс» объявил о том, что она мертва. Ее собственный отец сказал вам, что она мертва. Надпись на могильном камне в Вентноре гласит, что она мертва. Так по какому праву, — миледи повысила голос почти до крика, — по какому праву, мистер Одли, вы приходите ко мне и изводите меня своими россказнями?

— По праву, которое дают мне косвенные улики, леди Одли, — сказал Роберт.

— Какие еще косвенные улики?

— Какие улики? Разные, миледи. Уликой могут послужить время и место события. Уликой может послужить и почерк. Когда Элен Толбойз покидала Уайльдернси, она оставила письмо, в котором заявила отцу, что устала от прежней жизни и желает обрести иной дом, иную судьбу. Это письмо у меня.

— Вот как?

— Да, миледи. И я узнаю, чей почерк напоминает почерк Элен Толбойз столь живо, что даже самый дотошный эксперт не заметит никакой разницы!

— Сходство двух женских почерков — не бог весть какая редкость в наши дни, — возразила миледи с подчеркнутым безразличием. — Я могу предъявить вам письма полудюжины своих корреспонденток, и вы убедитесь, что дамская каллиграфия не блещет разнообразием.

— А если сличение двух почерков обнаружит сходство даже в самых ничтожных деталях?

— Тогда можно будет говорить о редкостном и любопытном совпадении, — отозвалась миледи, — о совпадении — и только. Вы не сможете отрицать факт смерти Элен Толбойз на том единственном основании, что ее почерк совпадает с почерком другого человека, который, слава богу, пребывает пока что в добром здравии.

— Хорошо, оставим это и посмотрим на дело с другой стороны. Элен Толбойз так и не вернулась в отчий дом. Покинув отца, бедного, беспомощного старика, она решила отряхнуть прах своей прежней жизни со своих ног. Что, прежде всего, делают люди, решившие начать жизнь заново, как говорится, с чистого листа? Они меняют имя, леди Одли! Женщина по имени Элен Толбойз исчезла 16 августа 1854 года, чтобы буквально на следующий день, 17 августа, воскреснуть в качестве Люси Грэхем. Там, куда она явилась, она предложила свои услуги почти даром, но зато на новом месте ей не стали задавать лишние вопросы относительно ее прошлого.

— Вы с ума сошли, мистер Одли! — воскликнула миледи. — Вы сошли с ума, но, будьте уверены, мой супруг сумеет защитить меня от ваших оскорблений. Элен Толбойз сбежала из дома в такой-то день, а я поступила на работу на следующий — и что же? Какое это имеет значение?

— Большого значения это само по себе не имеет, — усмехнулся Роберт Одли, — но у меня есть еще одна улика…

— Какая еще улика?

— Два ярлыка, наклеенных один на другой на шляпную коробку, что вы оставили у миссис Винсент. На верхнем указано имя мисс Грэхем, на нижнем — имя миссис Джордж Толбойз.

Миледи молчала. Роберт Одли не видел в сумерках ее лица, но он заметил, как судорожно взметнулись к сердцу ее маленькие изящные ручки, и он понял, что его стрела попала в цель.

«Господи, помоги ей, несчастной! — подумал Роберт. — Теперь она знает, что для нее все потеряно. Почувствуют ли ее судьи то, что чувствую теперь я, когда вынесут ей смертный приговор — ей, не сделавшей им ничего дурного?»

Они медленно двинулись в обратный путь. Молча шли по темной аллее, а рядом с ними тянулся кустарник, среди зарослей которого показался старый колодец.

К колодцу вела вьющаяся дорожка, по которой давно уже никто не ходил и которую давно уже не расчищали. Роберт, выйдя из аллеи, свернул на эту дорожку, потому что здесь было светлее, а ему в эти минуты очень хотелось взглянуть на лицо миледи.

Молодой адвокат не проронил ни единого слова, пока они не дошли до колодца.

Массивная кирпичная кладка уже давно была разрушена, и ее обломки валялись среди зарослей вереска и сорной травы. Столбы, на которых когда-то крепился деревянный вал, еще сохранились, но железную ось вытащили из отверстий, и она лежала в нескольких шагах от колодца — забытая, заржавленная, никчемная.

Опершись на один из столбов, поросших мхом, Роберт Одли взглянул на миледи. Луна только что взошла над горизонтом, и в этот миг лик женщины напомнил молодому адвокату то лицо, что он когда-то увидел во сне среди пенных хлопьев, которые взбивали зеленые морские волны.

— У меня есть две эти этикетки, леди Одли, — возобновил Роберт начатый разговор. — Я снял их со шляпной коробки, что вы оставили в Креснт-Виллас. Я отклеил их в присутствии миссис Винсент и мисс Тонкс. Попробуйте после этого утверждать, что вы Люси Грэхем и ничего общего не имеете с Элен Толбойз. Где же в таком случае вы жили до того, как появились в квартале Креснт-Виллас? Где ваши друзья, родственники или просто знакомые, которые могли бы выступить в вашу пользу? Даже если вы самый одинокий человек на этом свете, вам все равно придется представить суду хотя бы одного свидетеля, который мог бы удостоверить, что вы — это именно вы, и двух мнений здесь быть не может.

— Да, да, да! — воскликнула леди Одли. — Если я окажусь на скамье подсудимых, мне действительно придется искать свидетелей, чтобы опровергнуть ваши абсурдные обвинения. Но я пока что не на скамье подсудимых, и потому я предпочитаю смеяться над вашей глупостью. Я утверждаю: вы сошли с ума! Если вам угодно твердить, что Элен Толбойз жива и что я и есть Элен Толбойз, — воля ваша. Если вам угодно путешествовать по тем местам, где когда-то довелось жить мне, и по тем местам, где когда-то жила миссис Толбойз, — воля ваша. Если при этом вы делаете какие-то выводы и умозаключения, в третий раз говорю вам — воля ваша. Но хочу предупредить вас, что от буйных фантазий до смирительной рубашки — один шаг!

При этих словах Роберт Одли выпрямился и отошел на несколько шагов от замшелого колодезного столба.

«Она готова совершить новое преступление, — подумал он, — чтобы замести следы старого. Все влияние, которое она имеет на сэра Майкла, она употребит на то, чтобы объявить меня невменяемым».