Дамон показал, что потеряет Джулия, если всю жизнь проведет, имитируя подлинные чувства, страсти, страдания и радости, и при этом каждый вечер будет возвращаться в пустой дом и холодную постель. Несмотря на все усилия противиться неизбежному, она полюбила Дамона. Что же станется с нею, если посмеет дать себе волю? Окончательно потеряет рассудок? И его связь с леди Аштон почему-то вовсе не тревожила Джулию. Пусть Дамон внешне бездушен и сдержан - под этой маской кроется истинный мужчина из плоти и крови, которому трудно бороться с собственными желаниями. Но нельзя отрицать, что он достойно выполняет свой долг и мужественно несет тяжкий груз обязанностей. Она восхищалась его целеустремленностью, решимостью, старанием подчинить окружающих своей воле. И кто знает, какой бы путь Джулия выбрала, повстречайся они до того, как она стала актрисой?

Наконец она забылась, но и во сне не обрела покоя. Дамон по-прежнему оставался героем ее видений, терзавших Джулию сладостной пыткой. Несколько раз она просыпалась, переворачивала и взбивала подушку, пытаясь улечься поудобнее.

– Ты пошлешь за ним? - робко спросила вечером мать, и этот вопрос до сих пор преследовал Джулию. Она не в силах забыть Дамона… и жаждет одного - оказаться в его объятиях. Однако все это глупости - конечно, она и не подумает звать мужа сюда. И станет надеяться только на себя.

Следующие три дня Джулия провела у постели отца - ухаживала за больным, читала вслух, развлекала рассказами из театральной жизни. Эдвард внимательно слушал, не сводя глаз с дочери.

– Знаешь, теперь я уверен, что ты поистине талантливая актриса, - неожиданно заключил он, повергнув Джулию в полное изумление. Человеку, так ненавидевшему ее занятие, это признание, должно быть, далось нелегко. - Когда ты читаешь, кажется, персонажи книг оживают.

– Надеюсь, ты как-нибудь захочешь увидеть меня на сцене, - вздохнула Джулия. - То есть если, конечно, смиришься с мыслью о том, что твоя дочь актриса.

– Возможно, - уклончиво буркнул отец. Джулия улыбнулась. Довольно и того, что он не отказался наотрез. Большего она не смела ожидать.

– Тебе наверняка понравится, - настаивала она. - Все утверждают, что я не так уж плохо играю.

– Ты великая актриса, - возразил Эдвард. - Я едва ли не каждый день читаю о тебе в газетах. Должен заметить, что, по-видимому, ты их любимый объект для сплетен, большинство из которых крайне неутешительны для отца.

– Не обращай внимания, - весело отмахнулась Джулия, наслаждаясь столь редкой дружеской беседой с отцом. - Уверяю, почти все это наглая ложь. Я веду очень спокойную жизнь - ни скандальных связей, ни развлечений.

– Но репортеры намекают, что между тобой и антрепренером существуют вполне определенные отношения.

– Мистер Скотт - мой друг, и только, - спокойно ответила Джулия, глядя в глаза отцу. - Его единственная настоящая любовь - театр. Ни одна женщина не способна соперничать с этой страстью.

– А лорд Савидж? Твоя мать намекнула, что ты питаешь к нему какие-то чувства.

Джулия, нахмурившись, опустила голову.

– Это правда, - нерешительно призналась она, - но, боюсь, ничего не выйдет. Он слишком… бескомпромиссен.

Эдвард, вероятно, прекрасно понял намек, но ничего не отвечая, задумчиво потер лоб.

– Ты, конечно, по-прежнему хочешь, чтобы я стала герцогиней? - осмелилась спросить Джулия.

– По-моему, ты достаточно ясно дала знать, что это не мое дело, - усмехнулся отец.

– А что, если я начну хлопотать о признании брака недействительным? Ты снова порвешь со мной?

– Нет, - ответил отец после небольшой паузы. - Я смирюсь с твоим решением, каково бы оно ни было.

Едва не заплакав от благодарности, Джулия нежно сжала его руку.

– Спасибо, - выдохнула она сквозь слезы. - Ты даже не представляешь, что это для меня значит.

К облегчению Джулии и Ив, Эдвард начал медленно, но верно поправляться. Здоровье его улучшалось с каждым днем. На щеках появился слабый румянец, силы постепенно возвращались. Его отношение к Джулии тоже изменилось - куда девались холодность и резкость. Властные манеры заметно смягчились, их место заняли терпимость и что-то похожее на теплоту. Он даже стал более внимательным к жене, очевидно, поняв, что до сих пор принимал ее преданность как должное.

В понедельник утром, когда последние приготовления были сделаны, Джулия отправилась попрощаться с отцом. Пора ехать, иначе она не успеет к завтрашней генеральной репетиции и спектаклю.

К ее удивлению, Эдвард был не один. У постели сидел адвокат, бывший поверенным Харгейтов не менее десяти лет.

– Заходи, Джулия, - окликнул Эдвард. - Мы с мистером Бриджменом как раз обсудили важное дело.

Обменявшись вежливым приветствием с адвокатом, Джулия дождалась его ухода, прежде чем вопросительно посмотреть на отца. Лицо Эдварда было серьезным, но глаза удовлетворенно поблескивали.

– Садись, Джулия. У меня для тебя подарок.

– Неужели? - намеренно беспечно проворковала Джулия. - Смею ли я надеяться, что ты снова включил меня в завещание?

– Совершенно верно. Но не только это. Он протянул дочери толстый пакет, обернутый в пергаментную бумагу.

– Что это? - опасливо спросила она,

– Твоя свобода. - Джулия осторожно взяла конверт и положила на колени. - Здесь твой брачный контракт. Я потребую от священника, который венчал вас, стереть запись в церковной книге, с тем чтобы не осталось ни единого доказательства.

Джулия ошарашено молчала. Эдвард, очевидно, ожидавший более горячей благодарности, недоуменно насупился:

– Ну? Кажется, ты должна быть довольна - ведь именно этого так долго добивалась.

– Во-первых, я вообще не хотела выходить замуж, - пробормотала Джулия, пытаясь немного опомниться. Она сама не понимала, что испытывает сейчас. Возможно, так чувствует себя заключенный, которому тюремщик только, что бесцеремонно швырнул ключи от камеры. Все произошло так неожиданно… у нее даже не было времени подготовиться.

– Я многого не в силах изменить, - возразил отец. - Просто пытаюсь исправить уже совершенные ошибки.

Да, сейчас он по-своему просил прощения и делал все возможное, чтобы вернуть отнятое у Джулии. И к тому же отец прав - время нельзя повернуть вспять. Однако будущее в их руках, и они способны сами творить его. Поднеся конверт к губам, Джулия с улыбкой посмотрела на отца поверх края. Заметив лукавые огоньки в глазах дочери, Эдвард, в свою очередь, улыбнулся.

– Значит, я все-таки поступил правильно.

– Ты позволил мне самой выбрать дорогу. Ничто не могло бы доставить мне большей радости. Отец медленно развел руками:

– Ты необыкновенная женщина, Джулия. Подозреваю, что всем было бы намного легче, походи ты на мать.

– Увы, - засмеялась Джулия. - Я удалась в тебя, папа.