Он бесцеремонно швырнул Джулию на постель и встал над ней, пронзая беспощадным взглядом.

– Если именно о такой жизни ты мечтала, будь по-твоему. Я не собираюсь лишать тебя столь изысканного удовольствия. Но послушай моего совета и найми кого-нибудь, способного защищать тебя от легионов обожателей. И запирай чертову дверь перед уходом!

Джулия молча наблюдала, как Дамон рассерженно шагает к выходу. С губ уже были готовы сорваться слова:

"Не уходи… ты нужен мне…"

Но упрямство мешало признаться в собственной не правоте. Дверь за ним захлопнулась. Джулия схватила подушку и что было сил швырнула в стену. Но даже это не принесло облегчения.

Да как он смеет читать ей нотации, словно она поощряла этих… Неужели то, что она сама зарабатывает себе на жизнь игрой на сцене, дает кому-то право набрасываться на нее? Почему считается, что женщина должна обязательно находиться под покровительством мужчины?!

Вскочив с постели, девушка повернула ключ в замке, отгородилась от Дамона и всего мира, оставшись в тесном замкнутом пространстве. Она медленно побрела назад, устало потерла ладонями лицо и с удивлением обнаружила, что щеки все еще мокры от слез.

До сих пор Джулия не подозревала, насколько ненавистно Дамону ее занятие. Они зашли в тупик. Дамон заставит ее сделать выбор - он никогда не допустит компромисса. Профессия актрисы не слишком уважаема в обществе, и ни один добропорядочный муж этого не потерпит.

Джулия в отчаянии заметалась по комнате, обхватив себя руками. Возможно, пройдет несколько лет, и она встретит кого-нибудь еще… человека, лишенного аристократической надменности и высокомерия лорда Савиджа. Он будет мягче характером, смирится с ее стремлением к независимости и станет неплохим мужем.

Но совместное прошлое навсегда свяжет ее и Дамона, как бы она ни пыталась об этом забыть. Те же силы, что свели их когда-то, не дадут окончательно порвать все отношения. Какую ошибку она совершила, годами скрываясь от мужа, надеясь, несмотря ни на что, что в один прекрасный день он исчезнет! Сменила имя и образ жизни, наивно полагая, что они никогда не встретятся. Не надо было убегать - следовало давно все обсудить и прийти к разумному решению.

К несчастью, жалеть поздно. Джулия ощущала, что ни к кому больше не испытает столь неодолимого притяжения, страсти, безумного восторга обладания. И если она предпочтет все это славе и поклонению, Дамон щедро вознаградит ее - даст роскошь, богатство, дом, детей… Но пожертвовать сценой - все равно что лишиться руки или ноги, и когда-нибудь Джулия возненавидит мужа за неспособность заполнить сосущую пустоту в душе.

Прислонившись лбом к окну, Джулия тупо смотрела в пространство. Леди Аштон будет куда лучшей женой для Дамона. Полин ничего не надо, кроме его имени и титула, и она не станет требовать уступок, на которые Дамон не в состоянии пойти.

После бессонной ночи Джулия кое-как натянула на себя одежду и отправилась в театр под густой вуалью. Правда, предосторожность оказалась тщетной - в этот ранний час на улице почти не было прохожих. Войдя в здание, она увидела стоявшего на сцене Логана. Тот внимательно рассматривал новый задник, но его поза выказывала, что мужчина озабочен иными мыслями, которыми он ни с кем не желал делиться.

Услышав шаги Джулии, Логан обернулся. Видимо, его нисколько не удивило столь раннее ее появление. Он легко втащил се на подмостки и тут же отнял руку.

– Отвратительно выглядишь, - заметил он.

– Не выспалась, - буркнула Джулия, выдавив фальшивую улыбку. - Нечистая совесть.

– Избавляйся от этой ненужной обузы, - посоветовал Логан. - Я, во всяком случае, давно забыл, что это такое, и с тех пор сплю, как младенец.

– Потом объяснишь, как тебе это удалось, - полушутя предложила Джулия.

– Вот именно, потом. У меня не слишком приятные новости. В "Кепитл" пришла записка на твое имя, и ее переслали сюда. Насколько мне удалось узнать, кто-то из твоих родных болен.

– Мама, - прошептала Джулия, задохнувшись от страха.

– Нет, кажется, отец. Подробности мне неизвестны.

– Отец?! - ошеломленно воскликнула девушка. - Не может быть! Он никогда не болел, он.

Она замолчала, растерянно уставясь в какую-то точку перед собой. Наверное, в самом деле случилось нечто ужасное, иначе Ив никогда бы не позвала дочь. Невозможно представить отца прикованным к постели. Он такой крепкий… и не страдал ничем, кроме легкой простуды.

– Собираешься ехать? - спокойно осведомился Логан.

– Вряд ли. Нет времени, завтра премьера.

– Я отменю спектакль. Сыграем во вторник. Джулия, окончательно сбитая с толку, взглянула на Логана. Он никогда не решался на такое - еще один из его незыблемых принципов.

– Почему? - тихо спросила девушка.

– Сможешь вернуться ко вторнику? - поинтересовался он, не отвечая.

– Разумеется, - кивнула Джулия бесконечно тронутая столь внезапным проявлением доброты. - Большинство антрепренеров на твоем месте ни за что не отпустили бы меня. Такого я не ожидала.

Логан пожал плечами:

– Заставь я тебя играть завтра, и ты напрочь испортила бы мою пьесу.

– Ты мог бы отдать poль Арлисс, - предложила девушка. - Она выучила мои реплики. Нет нужды ждать до вторника.

– Роль твоя. Никто не сумеет так ее сыграть.

– Спасибо, но…

– Поезжай к отцу. Постарайся помириться с ним. И сразу же возвращайся, иначе я урежу твое жалованье.

– Слушаюсь, сэр, - покорно пробормотала Джулия, ничуть не заблуждаясь относительно видимого бессердечия Логана. - Кстати, я только что поняла, - благодарно улыбнулась она, - что в душе ты щедр и великодушен. Но не волнуйся, я не очерню твою репутацию, рассказав об этом всем и каждому в труппе.

Логан одолжил ей свою модную темно-красную карету, и всю дорогу до поместья Харгейтов Джулия гадала, верно ли поступила, не сказав Дамону о поездке. Ее не оставляло тревожное ощущение собственной не правоты. Вероятно, надо было во всем ему признаться! Пожалуй, зря она не захотела его волновать. Дамон лучше, чем кто бы то ни было, понял бы ее противоречивые чувства к отцу.

Но, вспомнив о последней ссоре, Джулия упрямо вздернула подбородок. От Дамона нечего ждать сострадания! Скорее он бросил бы очередную уничтожающую реплику насчет того, что она вольна сама справляться с собственными бедами. С ее стороны чистейшее лицемерие - произносить пламенные речи о свободе и независимости, а потом при первой же буре бежать к нему за помощью.

С каждой милей нетерпение Джулии росло, но когда карета с эскортом подъехала к дому, девушка с удивлением осознала, что боится. Боится того, что увидит в родном доме. Боится встретиться с больным отцом. И уверена, что он немедленно прикажет ей убираться вон.