— Ну точно, он забыл, — сказала жена, оборачиваясь к Зоэ, и та тут же решительно заявила:

— Значит, так, пап, поесть тебе уже не удастся, потому что нам еще малышню покормить надо, а мы и так опаздываем.

— Да не буду я есть! — поспешил отказаться Абель.

Однако поджатые губы дочери вызвали у него в животе неприятное ощущение, и он понял, что есть ему, пожалуй, все-таки хочется, но тут внуки завопили: «Дедушка! Дедушка!», окружили его, захлопали в ладоши, да и жена принялась его поторапливать — ну пожалуйста, пожалуйста, поторопись ради бога! Абель давно вступил в тот период жизни, когда становится ясно, что рождественские праздники способны вызвать у человека одно лишь раздражение. И все-таки он по-прежнему не мог предать того, возникшего еще в детстве, ощущения Рождества и по-прежнему испытывал потребность в том, чтобы на елках сверкали разноцветные лампочки, вокруг сияли от счастья дети, а с каминной полки тяжело свисали чулки с подарками.

А войдя в вестибюль театра «Литтлтон», Абель понял, что ему и не нужно ничего предавать и ни от чего отказываться, потому что праздник был здесь, и снова, как и на каждое Рождество, все жители города собрались вместе, и девочки нарядились в очаровательные клетчатые платьица, а мальчики, тараща от возбуждения глаза, надели рубашки с твердыми воротничками, в которых стали похожи на крошечных мужчин. В толпе виднелся и местный священник епископальной церкви — ему, правда, вскоре предстоял выход на пенсию, и его должна была сменить некая лесбиянка, с чем Абель, в общем, готов был смириться, хотя ему, конечно, больше хотелось бы, чтобы отец Харкрофт навсегда остался на своем посту. Абель заметил в театре и главу местного школьного совета, а также Элеонору Шоутак, которая, широко улыбаясь, махала ему рукой — они с ней сегодня уже виделись на совещании директоров. Зрители рассаживались по местам, в зале слышались шепот и шушуканье — последние затихающие звуки перед началом спектакля. На ухо Абелю прошептали: «Дедушка, у меня платье мнется», и он повернулся к своей чудесной маленькой внучке Софии, крепко сжимавшей в руках подаренную ей пластмассовую лошадку с розовой гривой. Он слегка подвинул слегка затекшую ногу, помог девочке оправить пышную юбочку и даже успел сказать ей тихонько, что она здесь самая хорошенькая. София, разумеется, тут же сообщила ему, хотя, пожалуй, чересчур громко: «А мой Снежок никогда еще на рождественском представлении не был!», и усадила игрушечную лошадку себе на колени. Наконец свет в зале померк, и представление началось.

Абель прикрыл усталые глаза, и перед его мысленным взором тут же возникла Дотти, его сестра, жившая в двух часах езды отсюда, в Дженнисберге, недалеко от Пеории. Интересно, подумал он, чем Дотти займется в рождественские праздники? Он всегда самым искренним образом о ней беспокоился и очень ее любил, хотя, пожалуй, теперь то чувство ответственности за нее, которое жило в нем с детства, начинало немного его утомлять, а порой и вызывать протест. Впрочем, в этом он никогда и никому ни за что не признался бы. А все из-за того, что Дотти одинока и несчастлива, подумал Абель и открыл глаза. Хотя, возможно, она вовсе не так уж несчастлива и отнюдь не одинока, ведь она все-таки хозяйка гостиницы «B&B», которую, как он предполагал, можно на праздники и не закрывать. Ладно, завтра он непременно позвонит Дотти с работы, потому что жена ее совершенно не выносит.

Абель сжал ручонку Софии и постарался привлечь ее внимание к действу на сцене, которое было ему столь же хорошо знакомо, как и праздничная церковная служба. Сколько же лет они приходят сюда смотреть «Рождественскую песнь»? Сначала со своими детьми, с Зоэ и ее братьями, а теперь вот с внуками, детьми Зоэ — очаровашкой Софией и ее старшим братом Джейком. Разум Абеля, казалось, пребывал в смятении: он никак не мог связать воедино воспоминания о юности его собственных детей и мысли о сестре и ее жизни; его охватило странное мимолетное ощущение — ему словно удалось поймать неуловимое мгновение, а точнее, ухватить суть концепта быстротечности времени. Со сцены донеслось энергичное, но звучащее довольно фальшиво «Веселого Рождества, дядюшка!»[14]. Затем хлопнула тонкая дверь — Абелю показалось, что от этого вполне могла рухнуть вся декорация, — и прозвучал ворчливый ответ Скруджа: «Вздор! Чепуха!»

Голод обрушился на Абеля внезапно. Он представил себе жареные свиные ребрышки и с трудом сдержался, чтобы не застонать. Перед глазами поплыли фантастические картинки — жареный картофель и даже вареный лук… Абель положил ногу на ногу, потом снова поставил ноги прямо, нечаянно толкнув коленом женщину, сидевшую впереди. Он наклонился к ней, прошептал: «Ох, извините, пожалуйста!», и заметил, что она слегка поморщилась. Пожалуй, я перестарался с извинениями, подумал он и даже головой слегка покачал в полумраке зала.

Ему казалось, что действо на сей раз разворачивается как-то невероятно медленно.

Он быстро глянул на Софию, но та внимательно следила за происходящим на сцене. Тогда он посмотрел на Зоэ, и она тут же ответила ему странно холодным взглядом, хотя ему было совершенно не понятно, в чем причина подобной холодности. На сцене Скрудж как раз собрался подняться к себе в спальню, когда к нему явился призрак Марли в цепях. «Ты в цепях, — сказал Скрудж призраку. — Скажи мне, почему?»

И тут вдруг Абеля осенило — и эта мысль ворвалась в его сознание подобно летучей мыши, стремительно сорвавшейся из-под свеса крыши: Зоэ несчастлива. Затем эта мысль обрела форму, превратившись в нечто темное, что он обязан был держать на коленях, крепко прижимая к себе.

Да нет, не может быть!

Разумеется, у Зоэ маленькие дети, из-за которых она всегда страшно занята, но какое же это несчастье?

Правда, муж ее сегодня вечером не приехал, а остался в Чикаго, потому что сейчас вынужден особенно много работать, но так и следует поступать молодому юристу, который вот-вот станет полноправным партнером фирмы. Нет, ничего плохого в жизни Зоэ не происходит. Она принадлежит к привилегированному слою общества — к тому самому, которое теперь обозначают, как один процент населения, — и это отчасти благодаря тяжкому труду и упорству ее отца. Порядочность — вот главная причина того, что он, Абель, достиг своего нынешнего положения. Люди всегда знали, что ему можно доверять, а доверие в бизнесе — это все. Зоэ выбрала себе в мужья человека, который будет способен поддержать и сохранить для них ту же принадлежность к высшему общественному слою, и в этом нет ровным счетом ничего плохого или неправильного. Абель лишь однажды поспорил с зятем, когда тот предложил ему способ избежать выплаты больших налогов. «Мне просто показалось…» — начал молодой человек, и Абель с гневом подхватил: «Что я республиканец и не верю в „большое правительство“? И ты прав. Но налоги я непременно уплачу!» И каждый раз, вспоминая об этом, Абель не мог понять, почему его тогда вдруг охватила такая ярость.

Он глубоко и, пожалуй, немного судорожно вдохнул, сел попрямее и украдкой проверил пульс, который, как оказалось, здорово частил.