тоже многое понимал о своём положении — и тоже знал, о чём наверняка пойдёт разговор. Он вяло усмехнулся и поймал взгляд брата.

— Упорствуешь, да? Ты всегда был упрямее всех. Считаешь меня жалким. Думаешь, моё унижение перед Астралингами стало моим клеймом на всю жизнь. Но не видишь, что век твоей славы подходит к концу.

Морай любопытно поднял брови, призывая его продолжать.

— Каждая шавка знает, что Скара умирает, — произнёс Вранг. — Когда это случится, твой город одним днём падёт перед кузеном Каскаром. Тебя казнят. На этом всё закончится.

Лицо маргота осунулось.

«Кровь не водица», — признал он. — «Вранг не дурак, подобно прочим. Он знает, что не власть и не влияние манят меня. Он помнит, что именно мне дороже всего».

Однако сказать ему было нечего. Он развёл руками и ответил:

— Ну… да.

Его слова потонули в тишине. В глазах Вранга чернильной тьмой расплылась тоска. Младший Тарцеваль стиснул краюху хлеба в руке и кивнул себе под нос. Но затем неожиданная злоба исказила его лицо; он придвинулся ближе и зашипел:

— Это я и ожидал услышать. У тебя нет желаний, нет целей, — процедил он. — Ты не хочешь продолжать род, покрывать славой имя семьи, выстраивать сильную провинцию или там хоть что-нибудь! Что ты делаешь? То рвёшься в небеса, совершая подвиги, достойные песен; то низвергаешься в худшую преисподнюю страстей, творя мерзейшие пытки и преступления. Ты ведёшь себя как животное!

— Как дракон, — с усмешкой поправил его Морай. Вранг закатил глаза, но Морай пригубил ещё алого вина, отчего его зубы стали тёмно-серыми; и продолжил. — Животные движимы примитивными инстинктами. Люди живут на уровне моралей и логик. Драконы берут от обоих лучшее. Они невероятно умны и рассудительны, но они не дают бессмысленным законам вставать поперёк того, что им хочется. Худшее, что ты можешь сделать — это оскорбить дракона. Как Астралинги.

— Ты сам напал на них — на собственных родичей, — процедил Вранг. — Ты не пытался договориться.

— Потому что не надо было, — скривился Морай. — Кассат дал понять, что поддерживает другого наследника. Мне в лицо. Он вёл себя как жалкий бюрократ, как человек; не как доа и не как родич. Не нужно было ждать формальных заявлений. Я поступил так, как следовало.

Они помолчали вновь, пожирая друг друга глазами. Вранг первым отвёл взгляд и откинулся на кресле. Расслабил плечи и покачал головой:

— И что теперь, Морай? Драконы живут, чтобы царствовать на земле и в небе. Они заводят себе пары и растят детей.

— Да, — ответил маргот. — С детьми у меня пока как-то… не выходит.

«Хотя я пытался лишь с теми, кто далёк от драконьей крови. С обычными женщинами нам, доа, сложнее завести потомство».

— У всех в нашем и даже прежнем поколении не выходит, как знаешь, — продолжил он. — Тебе да Вальсае повезло породить хотя бы по одному ребёнку. Вымираем. Но свою стаю я храню. И ты мой первый наследник. Ты со мной одной крови, хочешь ты того или нет, и когда-нибудь Бреза — вся Долина Смерти — может стать твоей.

Вранг фыркнул:

— Даже драконы не воюют с членами собственной стаи. Но ты всю свою жизнь посвятил схватке с кузеном Каскаром.

— Потому что драконы тоже иногда решают, кто из них достоин быть вожаком; или кто имеет больший авторитет, — беспечно пожал плечами Морай. — И они не считают года, которые потратили в этой схватке. Мордепал и Ксахр вообще уничтожили друг друга в небе над Мелиноем — и оба, кажется, умерли в удовольствии. Ибо лишь битву они любили, как и Скара.

Младший Тарцеваль свёл брови и потёр нахмуренный лоб.

— Это ввергает меня в безумие, — наконец признался он. — Ты говоришь как человек, что высоко ставит стаю… семью. Но твоя мать чахнет в добровольном заточении, а твоя сестра совсем потеряла достоинство, влачась за тобой. Не говоря уж о том, что ты сотворил с моей женой — твоей кузиной. Ни один лорд, ценящий своих близких, не допустит подобного.

— Не допустит, боясь осуждения, — ответил маргот. — Но это бессмысленно. Истинная близость семейства не в том, чтобы друг другу говорить нежности и пожимать руки. А в том, чтобы быть бок о бок против всего мира. Я жесток, потому что такова моя натура. Но вы часть моей стаи, а значит, вы будете рядом — любыми; подобными мне — или же жалкими, боящимися. Вот и всё.

Он поднял кубок. Но Вранг не чокнулся с ним. Он отщипнул краюху хлеба и покачал головой:

— Увы, брат. Ты пал жертвой собственной гордости, столь обширной, что хочешь бросить вызов буквально всему — людям, драконам, богам, всему миру. В юности мы были счастливы видеть твою силу и твои амбиции. Я, Мальтара, нобель Куолли, — мы все с замиранием сердца следили за твоим первым полётом на Скаре. Мы принимали твою жестокость как правителя — словно и впрямь твоя стая, что положилась на вожака. Но ты повёл нас не к величию, а к безумию.

— Не возлагай на меня муки своих несбывшихся надежд, — хмыкнул Морай. — Я никогда никем не притворялся. Если ты ждал от меня чего-то необыкновенного, ты обманывал себя сам.

— Что ж, — вздохнул Вранг. — Да будет так.

И он наконец поднял кубок вместе с братом.

«Кровь не водица» — но что действительно скрепляло их? Морай прочёл и Кодекс Доа, и дневники Рыжей Моргемоны, и учения Иерофанта Мсары, который вместе с ней научил людей относиться к драконам не как к своей собственности, а как к чуду, которое обитает в Рэйке рядом с драконьими лордами.

Это учение в своё время дало новое дыхание Рэйке. Оно было очень демократично и дозволяло существование доахаров — людей, что принадлежали к крови доа и умели ладить с драконами. Доахары помогали доа ухаживать за огненными хищниками и находили с ними определённый контакт, хотя никогда не седлали их.

Их существование доказывало широким массам, что кровь не столь важна, если есть все должные человеку качества. Но Морай, много времени проведя за дневниками, не был бы столь уверен. Доа издавна были правителями людей; древний закон Кантагара гласил, что не может бездраконий лорд властвовать над драконьим; а драконий, то есть, прикормивший у себя дракона, но никогда не заключавший лётный брак — не может править доа. В своё время этот логичный, но жёсткий завет породил немало конфликтов.

Изучая династийные древа предшественников, Морай пришёл к выводу, что практически все известные доа и доахары так или иначе происходят от других доа. Властвующие на земле