Девушка снова остановилась, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Хмыкнула неожиданно.

— Родители меня точно любили и баловали. Надо же, я их лица сейчас вспомнила. Мама… О. А папа… О-о-о.

— А ты? Имя свое вспомнила? И давай ко мне тоже на "ты" обращайся.

Она медленно повернула ко мне голову, несколько секунд смотрела в глаза, после чего покачала головой.

— Нет. Госпожа Хилапея меня называла Бора. Не знаю почему, но это точно не мое имя. Оно не отзывается в памяти никак.

Волк, шагающий слева от меня, фыркнул, а я нахмурилась.

— Бора… Бора… Что-то знакомое. Бора, борей… Гиперборей… Северный ветер. А, вспомнила. Бора — это такой порывистый холодный ветер. Подробнее не могу сказать. Что-то там еще было про белую и черную бору. Но тут даже не спрашивай, не смогу ответить, почему они такие. А ты у нас, значит, маг воздуха. Да, Рауль? Но это точнее смогут сказать только Феликс и Ориэль.

Блондинка снова остановилась и опять, не мигая, уставилась на меня.

— Как вы это делаете, госпожа Агата?

— Что? — моргнула я.

— Это… Ничего обо мне не знаете, мы только что познакомились. А вы идете и… рассказываете мне обо мне. И, знаете, что самое странное?

— Что?

— Я больше чем уверена, где-то вот тут, в душе, — приложила она ладонь к солнечному сплетению, — что вы говорите истину. Что я была… гадкой. И совсем не имела друзей. Это обидно. Почему у меня не было друзей? Я хочу. Но их не было… И то, что меня никто не любил. Это еще обиднее, я ведь красивая. Но я знаю, что вы говорите правду, хотя совсем ничего обо мне не знаете. Это неприятно сознавать.

— Да не обращай внимания, — неловко улыбнулась я. — Ты же сама говоришь, я тебя совсем не знаю. Мало ли что я ляпнула. Но не со зла, прости. Наоборот, хотела тебя подбодрить, но как-то не получилось.

Я хмыкнула, пожала плечами и, кивнув в сторону отеля, поторапливая, двинулась вперед.

— Это ваша суть. Госпожа Хилапея сказала, вы проводница. Приемник. Я вдруг вспомнила о таких одаренных. Вы редкость, госпожа Агата. Таких, как вы, рождается очень мало, вас берегут, ценят и мечтают заполучить в собственность все правители всех миров. Я бы вас точно забрала и не выпускала. Мне бы папа помог. И себе захотел бы забрать, но я бы не отдала. Но вы не волнуйтесь, я бы вам обеспечила хорошую башню, вы бы ни в чем не нуждались. А вы давали бы информацию… Ой, — в очередной раз сбившись с шага, она прихлопнула себя по губам и опять вытаращилась на меня.

— Вот-вот, — вздохнула я, офигевая от только что услышанного. — Меня желают заполучить в собственность? Я что, вещь?

Блондинка помотала головой. Поморгала, сморщила нос, словно собралась заплакать, но внезапно передумала, убрала ладонь от лица и произнесла:

— Я подарю вам свое покровительство. Позднее. Когда вспомню себя. Я… что-то могла, что-то важное, сильное. Да, вы правы. Ветер. Сильный ветер, это про меня. Идемте, госпожа Агата.

Тут уже она вцепилась в мою руку и потащила на холм, продолжая неразборчиво бормотать себе под нос. А я переглянулась с волком, закатила глаза, ну и тоже поспешила. Как-то я плохо на людей влияю. И на нелюдей тоже.

— А ты не человек, между прочим, — вдруг сообщила я Боре.

— А кто? — опешила она, оглянувшись.

— Понятия не имею, — мило улыбнулась я и похлопала ресницами.

— А, ну да. Эфир вам расскажет позднее, когда вы его призовете, — словно бы покопавшись в памяти, сообщила она. — О. Я это, оказывается, знаю. Надо же. А я точно не человек?

Прищурившись, я осмотрела ее хрупкую фигурку, юное красивое личико, роскошные золотистые волосы, позавидовала в глубине душе. После чего взглянула в глаза терпеливому привидению, который снова стал неосязаемым, но бодро трусил рядом, не касаясь земли лапами.

— Этьен, я же права? Она не человек.

Волк кивнул и свесил язык из пасти.

— А почему вы его называете то Этьен, то Рауль? Он свое имя тоже не помнит?

— Не-а, зато "вспомнила" я. Оно у него длинное. Так что какое имя мне в этот момент нравится, тем и зову.

Призраку достался долгий внимательный взгляд, но больше задавать вопросов Бора не стала. И мы наконец-то резво зашагали к отелю.

Узрев наше маленькое зеленое пушистое чудо, новая постоялица онемела. Стояла, не моргая, вцепившись побелевшими пальцами в свой узелок, и не сдвигалась с крыльца. Пришлось даже чуть-чуть подтолкнуть ее в спину и представить нашего целителя. Зато впечатление от говорящего огромного филина с лапами и хвостом было уже не столь сильным.

— Вот как-то так и живем, — со вздохом прокомментировала я и, как ребенка, завела ее в холл и подвела за руку к дивану.

Усадила, сходила за книгой регистрации и начала стандартную процедуру: озвучила имеющиеся у нас виды номеров и спросила, чем она может оплатить свое пребывание.

— У меня есть немного драгоценностей, — помолчав, сообщила она. — Но мне бы очень не хотелось их отдавать. Я не знаю почему, но мне кажется, что они для меня важны.

— Могу я взглянуть?

Боре явно не хотелось их показывать, но вырваться из мира вампиров было важнее, и она принялась копаться в своем узелке. Через минуту на журнальный столик опустились золотые сережки с голубыми камушками (кажется, топазы), ажурный браслет с одним аналогичным камнем в центре изящно выполненной розы ветров, и медальон, на крышке которого красовалась инкрустация — все та же роза ветров.

— А ты из правящей фамилии, надо же, — не думая о том, что говорю, брякнула я и сама же озадачилась.

— О, — растерялась гостья. — Я? А какой?

Мы с ней уставились друг на друга. Я пожала плечами, покосилась на украшения, подумала и снова пожала.

— Ветреной?

Я протянула руку к медальону, желая взглянуть на безделушку ближе, но тут внезапно Этьен, сидевший рядом с нами, вскочил, прыгнул на меня и опрокинул назад вместе с креслом.

Я сдавленно захрипела под этой тушей, опять ставшей материальной, и обалдело заморгала, а он, вжимая меня в мягкую мебель, беззвучно оскалился.

Над нами склонилась испуганная блондинка.

— Госпожа Агата, вы как?

— Давай все-таки уже на "ты"? — снова предложила я, отодвигая в сторону пушистую волчью морду. — Ты-то принцесса, а я тебе тыкаю. А я… не принцесса, короче.

Бора неожиданно прыснула от смеха, став не просто красивой, но еще и очень миленькой. Но я вдруг поняла, что на самом-то деле она вовсе не такая юная, какой выглядит. Намного старше.

Грустно взглянув на волка, продолжавшего лежать на мне, но уже с довольным масленым взглядом, произнесла: