— Это хорошо, — кивнул Жуга. — Срезай.

Он подождал, пока нож не рассек кожаную полоску, стиснул зубы и сорвал подвеску.

И — провалился в темноту.

* * *

…все дальше и вперед скользя по тонкой грани между сном и явью, ни туда, ни туда не сворачивая. Ни света, ни темноты, только клубящиеся тени кружатся, сплетаются, растворяясь друг в друге и тут же пропадая. Лица. Руки. Глаза. Скрипы. Шорох. Шум в ушах.

Жуга в этом странном нигде двигался медленно, словно слепой в лабиринте. Тела своего он не чувствовал, лишь браслет почему-то весомо оттягивал левую руку; самой же руки видно не было, лишь краем глаза удавалось углядеть мерцающую во мгле красную искорку: камень.

Жуга остановился и огляделся.

«Вайда!»

Ответа не было.

«Вайда!»

Новая волна шорохов — но и только.

Жуга растерялся. Он не знал, что будет делать, когда попадет сюда. Он даже не знал, куда его занесет. Как можно кого-то найти здесь, где нет ни верха, ни низа, ни середины?

Хотя, если подумать…

Браслет помог ему сюда попасть. Должен же в этом быть хоть какой-то смысл!

«Вайда!»— снова позвал он.

Нет ответа.

Жуга задумался.

У Вайды сейчас нет своего тела. Это Збых, а не Вайда спит в избе, но его звать не стоит — кузнец может только помешать… Что же сводит их воедино?

«Рифмач!»

Эхо метнулось вдоль невидимых стен, разгоняя тени. Жуга шагнул, нащупывая путь невидимой ногой, и снова остановился.

«РИФМАЧ!!!»

Тени сгустились. Теперь в них появилась какая-то форма, возникли границы. Шум перестал быть чем-то неуловимым — еще не слова, но призраки слов. Еще шаг — и впереди замаячила размытая фигура человека.

«Рифмач, я здесь!»

«Я… я… я… ззуу…»

Жуга снова продвинулся вперед и замер, пораженный.

Перед ним были двое. Хотя, нет — один… Нет, — поправил себя Жуга, — все таки двое…

Это было странно и страшно — видеть, как сливаются, перетекая из одного в другое головы, руки, ноги… Призрачные тела дергались, бились в бесконечных медленных судорогах, и от этого становилось еще страшнее. Лиц уже видно не было. Сердце у Жуги замерло: он понял, что чуть было не опоздал.

«Рифмач!»

Движение замедлилось. Голова — сейчас она была одна — повернулась к нему. Темный провал рта раскрылся.

«Кто-о-оо..». — эхом прошелестел вопрос.

«Это я. Жуга. Я искал тебя, Вайда. Пойдем со мной».

Головы медленно разделились. В дымном проблеске проглянуло лицо рифмача.

«Зачем… ты…»

«Идем со мной,»— повторил Жуга. — «Оставь спящего в покое. Ты здесь чужой, Вайда. Идем, пока не стало поздно. Семь оборотов уже прошло».

Искаженное болью лицо исчезло и появилось вновь.

«Я не помню… Ничего не помню…»

«Память — колодец. Разбей пустое отражение и войди в воду. Перестань быть тенью. Найди самого себя».

На сей раз молчание затянулось надолго.

«Ты поможешь мне?»

Жуга больше всего боялся что-то ему обещать, но иного пути, похоже, не было.

«Я помогу тебе,»— кивнул он.

Некоторое время ничего не происходило, и Жуга лихорадочно стал соображать, что же теперь-то делать, как вдруг Тень разделилась. Одна ее часть осталась на месте, другая же двинулась вперед. Она подходила все ближе и ближе, и с каждым шагом из смутной игры света и тени все отчетливее возникало бородатое лицо рифмача.

Вайда подошел вплотную и остановился.

«Жуга!»— густая борода раздвинулась в улыбке. — «Жуга… Черт возьми, как же я рад тебя видеть!»

* * *

Слипшиеся веки разлепились. Над постелью склонилось встревоженное девичье лицо.

— Ружена…

— Я здесь, здесь, Жуга…

Он сглотнул.

— Збых…

— Он все еще не проснулся. Он так… так метался… а теперь снова спит… Это хорошо?

— Да… Так и надо… — Жуга приподнялся на локтях и попытался сесть. Это ему удалось. Поднес к лицу руку с браслетом. Камень мягко вспыхивал и гас вместе с биением сердца. Наверное, цвет его изменился… Впрочем, это было уже не столь важно.

Ружена перехватила его взгляд.

— Вайда теперь там?

Жуга кивнул:

— Да. Кажется, да…

Он разжал кулак. Мелкий серо-зеленый порошок струйками потек между пальцев — все, что осталось от маленькой фигурки человека с браслета.

— Вот, значит, как… — пробормотал он.

Часть порошка прилипла к ладони. Жуга вытер ее о рубаху и только теперь заметил, что весь промок от пота.

Ружена, похоже, тоже это заметила.

— Ой, я сейчас…

Она вытащила из сундука и помогла Жуге надеть чистую рубашку, затем они совместными усилиями переодели Збыха, тоже мокрого, как мышь, и снова уложили его на кровать.

— Может, поешь? — Ружена захлопотала, торопливо собирая на стол. — У меня похлебка на плите. Горячая…

Жуга почувствовал, что и в самом деле проголодался. Есть хотелось неимоверно.

— Сколько все это длилось? — спросил он.

— Почти весь день. Полночь скоро…

Жуга слез с кровати и еле добрался до стола. Голова еще кружилась, зато ноги, похоже, уже совсем зажили и только жутко чесались. Он отрезал хлеба, полил квашеную капусту постным маслом и подвинул к себе миску с похлебкой. Ружена уселась напротив, молча глядя, как он ест.

— Расскажи о себе, — вдруг попросила она.

Жуга прожевался. Поковырял ложкой в миске. Поднял голову.

— А чего рассказывать?

— Ну, хотя бы откуда ты…

— С гор я, — неохотно сказал он. — Только ушел я оттуда.

— Зачем?

— Сам не знаю. Раньше казалось, что знал, а теперь… — Он покосился на девушку, усмехнулся невесело. — Странствую вот… от зимы лета ищу.

Ружена помолчала.

— Кто ты такой, Жуга?

Тот вздрогнул и отложил ложку. Потупил взгляд.

— Не спрашивай меня об этом, Руженка, — глухо сказал он. — Пожалуйста…

Она протянула свою руку. Ладонь легла поверх ладони. По щеке у девушки сбежала слеза.

— Молчи, рыжий, — мягко сказала она. — Молчи. Ничего не говори. И знаешь… кто бы ты ни был… Спасибо тебе за все.

Со стороны кровати донесся шелест, и из-под одеяла показалась заспанная Збыхова физиономия.