Кто же прав? Сказать трудно, потому что (как вы, конечно, уже догадались) точных данных о том, кто именно занимается сельским хозяйством – мужчины или женщины, – у нас нет. Можно найти бесчисленное множество докладов, статей и справочных материалов[618], содержащих (в тех или иных вариациях) утверждение, что «на Африканском континенте доля женщин в общей численности работников, занятых в сельском хозяйстве, составляет 60–80 %», но мало убедительных подтверждений правильности этих цифр, впервые опубликованных еще в 1972 г. в материалах Экономической комиссии ООН для Африки (ЭКА). Я не хочу сказать, что эти цифры неверны, – просто их трудно проверить, потому что данных не хватает.

Нехватка данных отчасти объясняется тем, что, поскольку мужчины и женщины часто занимаются сельскохозяйственным трудом совместно, трудно точно определить, какова доля представителей каждого пола в производстве конечного продукта – продовольствия. В докладе Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО) экономист Шерил Досс указывает: все зависит от того, как понимать понятие «продовольствие» и как оценивать его объем – по энергетической ценности (рассматривая в таком случае производство базовых зерновых культур как основного источника калорий) или по стоимости (анализируя прежде всего производство кофе, лидирующего по этому показателю). Учитывая, что женщины «как правило, больше участвуют в производстве зерновых», расчеты по энергетической ценности «могут показывать, что доля женщин в производстве продовольствия значительно превосходит долю мужчин»[619].

«Могут» – важная оговорка в данном контексте, потому что изыскания, проводимые в отдельных странах, часто не позволяют установить, кто именно занимается сельским хозяйством, – мужчины или женщины[620]. Даже в случае наличия данных в разбивке по половому признаку доля женского труда иногда занижается из-за некорректной методики опросов. Так, если женщин спрашивают, «занимаются ли они работой по дому или работают» (как будто одно исключает другое или работа по дому не является работой), они, как правило, отвечают, что «занимаются работой по дому», потому что данный ответ отражает большую часть выполняемых ими обязанностей[621]. Эта неточность усугубляется тенденцией «делать упор на деятельность, связанную с получением дохода», в результате чего работа, связанная с ведением натурального хозяйства (зачастую выполняемая в основном женщинами), недооценивается. Кроме того, в данных сельскохозяйственных переписей сельское хозяйство отождествляется с «полевыми работами», поэтому труд женщин, связанный с «уходом за домашним скотом и приусадебным участком, а также переработкой сельскохозяйственной продукции, часто не учитывается». Это яркий пример «мужского перекоса», обуславливающего серьезную нехватку гендерных данных.

Та же проблема встает перед исследователями, когда они пытаются разделить трудовую деятельность на «первичную» и «вторичную». Во-первых, вторичная занятость не всегда отображается в результатах опросов, а если и отображается, то не всегда учитывается в численности занятых. Виной тому опять-таки «мужской перекос», не позволяющий выделить оплачиваемый женский труд[622]. Во-вторых, женщины часто указывают оплачиваемую работу в качестве вторичной занятости, просто потому, что неоплачиваемая работа занимает больше времени. Однако это отнюдь не значит, что они не тратят значительную часть трудового дня на оплачиваемую работу. В результате статистика рабочей силы часто страдает от существенной нехватки гендерных данных[623].

«Мужской перекос» присутствует и в данных, которые Шерил Досс использует для проверки цифры «60–80 %». Она приходит к выводу, что доля женщин в общей численности занятых в сельском хозяйстве во всем мире составляет менее половины, но ФАО, статистикой которой она оперирует, определяет «занятых сельскохозяйственным трудом» как «лиц, указавших, что сельское хозяйство является основным видом их деятельности». А это, как мы видим, означает исключение из расчетов существенной доли оплачиваемого труда женщин. К чести Шерил Досс, она признает, что ее подход не вполне корректен, и ставит под сомнение абсурдно низкую (согласно опросам, 16 %) долю женщин в численности занятых в сельском хозяйстве в странах Латинской Америки. Она отмечает, что женщины, проживающие в сельской местности в этом регионе, «чаще всего отвечают, что именно “работа по дому” является основной сферой их трудовой деятельности, даже если они активно занимаются сельским хозяйством».

Даже устранив все пробелы в гендерных данных, мешающие рассчитать долю женщин в численности занятых в сельском хозяйстве, мы все равно не будем точно знать, сколько потребляемого нами продовольствия произведено женщинами. Это объясняется разной продуктивностью женского и мужского труда: в целом продуктивность женского труда в сельском хозяйстве ниже продуктивности труда мужчин. Дело не в том, что женщины меньше работают. Дело в том, что при одних и тех же затратах труда они производят меньше продукции, потому что сельское хозяйство как таковое (от орудий труда до научных исследований и инициатив в области развития) строится вокруг потребностей мужчин. Действительно, пишет Шерил Досс, учитывая различные ограничения, с которыми сталкиваются женщины (отсутствие доступа к земле, кредитам и новым технологиям, а также выполнение неоплачиваемой домашней работы), «было бы странно, если бы они были способны производить более половины объема продовольственных культур».

•••

По оценкам ФАО, если бы женщины имели равный с мужчинами доступ к производственным ресурсам, эффективность фермерских хозяйств была бы на 30 % выше[624]. Но они его не имеют. Как и некогда плуг, некоторые современные «трудосберегающие» орудия труда и технологии «сберегают прежде всего мужской труд». Так, исследование, проведенное в 2014 г. в Сирии, показало, что механизация сельского хозяйства действительно уменьшила потребность в мужской рабочей силе, освободив представителей сильного пола от тяжелого труда и дав им возможность «искать новые возможности трудоустройства, с более высоким заработком, чем в сельском хозяйстве», но в то же время увеличила спрос «на женскую рабочую силу, выполняющую трудозатратные операции – пересадку растений, прополку, сбор и переработку урожая»[625]. В Турции механизация некоторых видов сельскохозяйственных работ привела, наоборот, к сокращению численности женщин, занятых в сельском хозяйстве, «поскольку сельскохозяйственную технику приобретали в основном мужчины», а женщины использовали ее неохотно. Отчасти это было связано с отсутствием у женщин соответствующей подготовки и социокультурными нормами, а отчасти – с тем, что «техника не была предназначена для эксплуатации женщинами»[626].