На всякий случай. Этого Дэвид вслух не произнес, хотя явно подразумевал. Всем и так было ясно. Дэвид и сам не знал: может, он просто наконец подыскал предлог вновь находиться рядом с женой. Иметь возможность коснуться ее. Снова ощутить, что он нужен Ребекке. До сегодняшнего утра Дэвид не осознавал, насколько он истосковался по общению с ней.

Ребекка не стала возражать, хотя Дэвид в какой-то степени этого опасался. Впрочем, она, конечно, и не могла возразить. Ребекка – его жена. Она обязана допускать мужа в свою постель, как только у него появится такое желание. Лишь этим и можно было объяснить ее покорность.

– Благодарю тебя, Дэвид, – сказала Ребекка.

Ребекка спустилась вниз в первый раз в сочельник, на день раньше обещанного ей Дэвидом срока. По случаю такой даты граф, Луиза и Дэвид отобедали вместе с ней в ее комнате, а потом удалились, дав Ребекке возможность отдохнуть. Попозже они собирались пойти в церковь.

Оставшись одна, Ребекка попыталась не дать чувству подавленности овладеть ею. Впрочем, все способствовало совершенно противоположному настроению. Завтра – Рождество, и Ребекка собиралась впервые за месяц спуститься вниз. Это было бы самое значительное, самое прекрасное событие в ее нынешней жизни: миновал месяц, четвертый месяц, а она все еще была беременна.

Если только удастся благополучно преодолеть четвертый месяц, сказал сэр Руперт Бедуэлл, тогда она, вероятно, сможет доносить младенца до положенного срока. И Ребекка должна была вот-вот вступить в пятый месяц. «О нет, – решила она, закрыв глаза и легко положив обе руки на живот, – у меня нет никаких оснований грустить из-за того, что я вечером в сочельник осталась одна. Это просто глупо».

А потом дверь снова открылась, и, повернув голову, Ребекка увидела вернувшегося в спальню Дэвида. Она тоскующим взглядом посмотрела на него и попыталась решить, понимает ли он, насколько она стала зависеть от него за минувший месяц. Его визиты к ней превратились в главное событие дня, хотя они беседовали лишь на абсолютно отвлеченные темы. Порой она даже задумывалась, не обманывается ли, вспоминая, как он сжимал ее в объятиях и плакал вместе с ней. Но она знала, что это ей не приснилось. Просто дала себя знать одна из немногих трещин в том панцире, с помощью которого Дэвид столь тщательно скрывал свою душу от посторонних взглядов.

Ребекка пыталась понять, знает ли Дэвид, насколько он теперь стал нужен ей по ночам. Она сомневалась в том, что смогла бы заснуть, если бы мужа не было рядом с ней. Ведь лежать круглые сутки в постели – это такая тоска…

Дэвид никогда не пытался прикоснуться к ней или поцеловать ее, но Ребекка ощущала тепло его присутствия рядом с собой и знала, что он, если будет надо, всегда ей поможет. Порой она просыпалась ночью и обнаруживала, что они с Дэвидом лежат, тесно прижавшись друг к другу, и совершенно непонятно, по чьей инициативе это произошло. Иногда Ребекка застенчиво отодвигалась от Дэвида. Но бывали моменты, когда она чувствовала себя слишком тепло и уютно, чтобы подвинуться, и тогда просто закрывала глаза и вновь погружалась в сон.

– Ты что-нибудь забыл? – спросила она.

– К нам пришли поколядовать, – объяснил он. – Их целая армия, Ребекка. Они заполнили весь холл. И хотят повидать тебя. Я, однако, не думаю, что их стоит приводить сюда.

Она рассмеялась.

– Я считаю, что легче тебя туда отнести, – сказал он. – Ты смогла бы это выдержать?

– Вниз? – Ребекка почувствовала себя ребенком, которому предложили редкое угощение. – Сейчас?.. Да ты только взгляни на меня.

– Ты очень хорошо заплела волосы к обеду, – заметил он. – Прическа до сих пор выглядит аккуратно. Я принесу тебе халат и закутаю тебя в одеяло. Но конечно, если только ты сама этого хочешь, Ребекка. Если нет, то я им скажу, что ты себя пока еще не очень хорошо чувствуешь. Если я оставлю дверь открытой, то ты услышишь, как они поют. Я не преувеличил, когда сказал, что их там целая армия.

– Я хочу, – поспешно сказала она, сев в постели и сбросив одеяло. – Сейчас Рождество. Я его обычно любила больше любого другого праздника. Мне кажется, что многие годы я его по-настоящему не праздновала. В последний раз это было в Лондоне вместе с Джу…

– Я сейчас принесу твой халат и одеяло, – сказал Дэвид, уходя в туалетную комнату.

Да, то было в Лондоне вместе с Джулианом. Шумные праздники с множеством служивших с ним офицеров и их женами. Ей там не очень понравилось. Ребекка предпочла бы быть наедине с мужем или в кругу близких друзей. Но Джулиан всегда любил большие сборища.

Это было за несколько дней до ее выкидыша. Возможно, он и случился потому, что она все рождественские дни вопреки своему желанию протанцевала. Джулиан настаивал на том, чтобы Ребекка получила удовольствие. Он утверждал, что ее одолевает хандра, когда она пытается вести спокойную жизнь из страха, что у нее снова произойдет выкидыш.

– Вот все, что надо, – сказал Дэвид и помог Ребекке, сидевшей на краю кровати, надеть халат. – Нет-нет, не вставай. Я оберну тебя одеялом вот так и отнесу вниз. Тебе удобно?

– Я, должно быть, вешу целую тонну, – сказала она. – Весь этот месяц я только и делала, что лежала, и моим единственным занятием было прибавлять в весе.

– Ты как пушинка, – возразил Дэвид.

Он почти не преувеличил. Когда он спускался с ней по лестнице, Ребекка слышала звуки голосов, а когда они подошли к ведущей в холл двери, то ей показалось, что внутри не протолкнуться. Народу было и вправду многовато, но Ребекка тут же разглядела в этой толпе Мириам Фелпс со всеми ее вязальщицами и портнихами и улыбнулась.

Увидев, ее, все стали аплодировать, а затем разразились радостными возгласами. Несколько мужчин в знак приветствия засвистели. Они все уже были в явно праздничном настроении. Ребекка почувствовала, что на глаза неожиданно навернулись слезы, и ей на несколько мгновений пришлось укрыть свое лицо за плечом Дэвида. Когда Ребекка вновь взглянула, то увидела графа и Луизу, стоявших у одного из больших каминов. Во всех каминах пылали толстые поленья. К огню была пододвинута дубовая скамья.

Дэвид усадил на нее Ребекку и сел рядом с ней, не убирая руку с ее плеч. Наступила почти полная тишина.

– Вы поете колядки? – спросила Ребекка. – Так вы же должны ходить из дома в дом. Хотя, судя по тому, сколько вас здесь, сейчас все дома пусты?

Раздался взрыв смеха.

По-видимому, кому-то пришла в голову мысль пойти поколядовать в Стэдвелл. Ведь довольно долго в доме никто не жил. А все знали, что виконтесса прикована к постели и не сможет прийти в церковь. Идея распространилась подобно пожару, и пришли почти все – обитатели коттеджей, многие из деревни.

– Вопрос в том, – сказала Ребекка, – умеете ли вы петь?

И вновь по толпе прокатился хохот. Многие, многие умели петь и пели, а те, кто не умел, все равно присоединились к хору. И было отнюдь не важно, что некоторые пели слишком громко, слишком хрипло или совсем не в тон. Это действительно не имело никакого значения. Ребекка тоже стала подпевать, она слышала, что совсем рядом с ее ухом звучит голос Дэвида. Когда Ребекка посмотрела в сторону Луизы, то увидела, что та тоже поет. Граф, как всегда, выглядел строгим. Но тем не менее отбивал такт ногой.