Ну, или пожизненное заключение, если Лера во время этого сеанса на детекторе лжи поймет, что химичка в чем-то химичит и имеет отношение к деяниям маньяка.

Она в самом деле привезла с собой детектор лжи, и он, как показала практика, давал результаты: конечно, не стопроцентные, но не в этом было дело.

Дело в том, что химичка верила, что прибор покажет: говорит ли она правду или обманывает.

И Лера не сомневалась: подлинный маньяк завалит и тест на полиграфе, и дополнительно выдаст себя нервным поведением.

Или вообще откажется пройти эту процедуру.

То, что химичка безо всяких возражений согласилась и явно была расслаблена, а не напряжена, радуясь тому, что на халяву может заработать две тысячи в иностранной валюте (Лера знала: за две тысячи приобрести признание маньяка – это для нее сущие пустяки!), говорило, несомненно, в пользу ее непричастности.

Но кто знает?

– Итак, вы готовы?

Химичка, устроившись поудобнее, кивнула.

Лера, много раз видевшая, как члены Убойного отдела проводили тесты на детекторе лжи с некоторыми свидетелями их расследований, перед вылетом прошла ускоренный курс того, как обращаться с прибором.

Прибором, который, по сути, был декорацией, однако более чем полезной.

– Сначала, для затравки, что называется, я задам вам несколько простых вопросов, чтобы установить средний параметр ваших реакций. Прошу на все вопросы отвечать «да» или «нет». Ну что же, поехали? Первый вопрос: сегодня девятнадцатое сентября?

* * *

Меньше чем через час, стаскивая с руки химички манжетку, Лера была уверена: нет, эта особа к убийствам не имеет ни малейшего отношения. Все вопросы, в том числе и в лоб («Это вы убили четырех девушек в нашем городе?»), она выдержала с честью: ни детектор лжи, ни сама Лера не заметили ни тени чего-то сомнительного или подозрительного.

Полиграф можно было обмануть, это же всего лишь прибор, и он измеряет только реакции тестируемого на вопрос и уж точно не в состоянии каким-то мистическим путем проверить, правда ли то, что он говорит, или нет, а всего лишь считает ли сам тестируемый это правдой.

Но это достигалось годами особых тренировок и ухищрений во время сеанса опроса на детекторе лжи, и Лера, получив от своих ребят точные инструкции, исподтишка наблюдала за химичкой и удостоверилась, что она этими трюками не владела.

Значит, невиновна.

Ну, по крайней мере, на девяносто восемь и пять десятых процента: остаточный риск имелся всегда.

Однако Лера мысленно вычеркнула химичку из «Списка подозреваемых».

Та же хохотнула, отцепляя от пальца прищепку:

– Что, меня теперь увезет «воронок»? Так прошла я тест или нет?

Лера без ненужных комментариев выложила из сумки вторую пачку.

– Благодарю вас, что уделили мне час своего драгоценного времени, Надежда Борисовна. Желаю вам хороших выходных!

Та, моментально схватив деньги, радостно заметила:

– Ну, Лера Кукушкина, ты можешь ко мне с таким деловым предложением каждую пятницу заглядывать. Или даже два раза в неделю! – И, вдруг сделавшись серьезной, добавила: – А тебе желаю найти этого урода. Ты уж извини, но для всех маньяк – это твой отец. Но, вижу, ты придерживаешься иного мнения, а я, зная не понаслышке работу наших правоохранительных органов, могу поверить, что в оборот взяли невиновного.

Укладывая ноутбук обратно в сумку, Лера сказала:

– Спасибо вам, Надежда Борисовна. Вам тоже удачи. В особенности в плане бизнеса!

* * *

Уже смеркалось, когда такси подвезло Леру к обшарпанной девятиэтажке на улице Чкалова.

Там, на втором этаже, обитал географ Юрий Анатольевич. Он сразу после похорон Лариски угодил якобы в больницу, причем на долгий срок, а на самом деле, как выяснил Убойный отдел, проходил долгий курс лечения в клинике от алкогольной зависимости. Но, как показывала практика, это положительного эффекта не возымело.

Подходя к подъезду, Лера вдруг вздрогнула: в подъезд соседнего дома, только что выйдя из старенькой иномарки, затаскивал коробку с большим телевизором молодой, но уже изрядно облысевший мужчина с небольшим пузиком, а его жена сварливо отдавала приказания, действиями супруга явно недовольная.

Лицо мужчины, хоть и за прошедшие годы изменившееся, причем далеко не в лучшую сторону, было Лере знакомо: ну, конечно же, ее поклонник и, как она тогда считала, будущий жених Толик!

Толик, согнувшийся под тяжестью коробки и едва ее не выпустивший из рук, из приятного подростка превратившийся в рыхлого мужчинку, полностью находившегося под каблуком у властной жены с пронзительным голосом.

– Ну, что ты такой медлительный и неуклюжий! Ну, ты мне урони еще только! И откуда, балбес, у тебя только руки растут?

Лера, быстро отвернувшись, чувствуя к Толику внезапную жалость (но не более того!), зашла в соседний дом.

Она долго звонила в дверь, однако никто и не думал открывать, и тогда она стала стучать.

Дверь соседней квартиры приоткрылась, невесть кто громко произнес:

– Алкашня чертова, чтобы вам всем пусто было!

И столь же проворно захлопнул дверь.

Лера, заслышав за дверью квартиры географа какой-то шорох и заметив, что кто-то рассматривает ее в глазок, произнесла:

– Юрий Анатольевич, я из школы. Вот, получку вам принесла…

До получки было еще добрых две недели, однако замок моментально лязгнул, дверь дрогнула, и перед Лерой возник географ – за прошедшие годы он постарел, сдал и окончательно облысел.

– Ну, давай же! – он протянул костистую желтую лапу, явно намереваясь схватить получку и снова забаррикадироваться у себя в берлоге.

Берлоге маньяка?

В лицо Лере ударил неприятный запах: смесь перегара и затхлого воздуха давно не убираемой квартиры. Она, не особо церемонясь, прошла в коридор и захлопнула дверь.

Долго оставаться в этом обиталище она не намеревалась. Географ или невиновен – или он и есть убийца.

– Эй, ты чего? – заявил тот, однако не кидаясь на Леру, а в страхе отступая.

Лера, вытащив из сумки очередную пачку денег, сказала:

– Тысяча долларов. Вот, держите!

И она швырнула ее географу.

Тот, в силу давно пропитой координации, поймать, конечно же, не смог и, подбирая пачку с грязного, давно не мытого пола, заявил:

– С каких пор у нас зарплаты так повысились? И в долларах платить стали? Ты не из школы!

Лера, осмотревшись, поняла, что дольше часа в этой ужасной квартирке, где всюду стояли пустые бутылки и лежали окурки и объедки, не продержится, и ответила: