— Ну уж хренушки, — бормотал Никита, поглядывая в боковое зеркало. — Не расстанусь с комсомолом, Ксюша…

Микроавтобус со спецназовцами почти догонял — он был мобильнее, чем неповоротливый фургон. За ним неслась машина ГИБДД, развлекая водителей редких машин воплями сирены и мерцанием проблескового маячка. Ксюша была права: пока дорога прямая, никаких ответвлений, но у Инского разъезда им перекроют проезд по меньшей мере два экипажа ГИБДД, и придется их таранить, поскольку нет другого выхода…

— Перестань меня расхолаживать своими заупокойными причитаниями! — рассердился Никита. — Когда нас брали в Качалове, ты плакала о том же самом! Удивляюсь я тебе, подруга моя ненаглядная. То ты готова всех крушить, не видя преград, — во имя социальной справедливости, то начинаешь стонать, как нежная тургеневская девушка!

— Ну, такая я, — пробормотала Ксюша, вытирая слезы. — Я очень впечатлительная, Никитушка… Ладно… — она ударила себя по щеке, — жить буду какое-то время. Кстати, у нас имеется план?

— Педаль в пол, другого не вижу, — усмехнулся Никита. — Не повезло нам сегодня, подполковник Неделин празднует пиррову победу.

— Может, остановимся и пешим ходом — туда? — предложила Ксюша, покосившись на мелькающие справа деревья. Между лесополосой и берегом великой сибирской реки простирались «великие» сухопутные хляби — свалки, кусты, начатые и брошенные строительства.

Никита задумался.

— Заблокируют, черти… Вызовут вертолет и поймают нас, как зайцев, на прожектор. Нельзя нам бегать пешком, дорогая.

Они успели проскочить Инской разъезд! Гаишники на стационарном посту неуклюже разворачивали свои машины, стреляли по колесам, их перепуганные лица плясали в свете фар. Никита направил фургон к обочине. Водоотводная канава была пологая, фургон подбросило — и в следующую секунду он снова был на дороге! Истошно гудел микроавтобус со спецназом, требуя у гаишников уступить дорогу. И снова заминка у охотников! Никита приободрился: если все пойдет в таком же духе, они свернут со Старо-Бердского шоссе на переезде за Матвеевской слободой, а там такие леса, что будут до весны их искать! Он до предела утопил педаль, переключился на последнюю передачу, взмолился про себя, чтобы отстали эти черти. И ведь действительно отставали!

Но у Поселка ремонтно-механического завода, в паре верст от разъезда, их уже ждали! Грузовик, позаимствованный у какого-то запоздалого перевозчика, перегородил дорогу. Приглашающе мерцал зеленый светофор на перекрестке.

— Ну, вот и все… — обреченно выдохнула Ксюша.

Но далее Никита сам не понял, как удался этот противоестественный маневр! Он долетел до перекрестка не снижая скорости и уже за светофором начал тормозить, выворачивая баранку. Болтающиеся двери кузова, очевидно, служили крыльями. Визжали тормоза, менты лупили по колесам, самозабвенно верещала Ксюша, повышая Никите жизненный тонус. Фургон затормозил перед самым грузовиком, развернувшись на девяносто градусов влево, и тут же, фырча, полетел по примыкающей улочке, которую не удосужились перекрыть!

Дорога в этой местности была ужасная. Сплошная вереница вздутий и ухабов. Старая промышленная зона, отнюдь не похорошевшая за последние двадцать лет. Он еле успевал вписываться в повороты, проскочил железнодорожный переезд, трясся по «гладильной доске». За ними неслись уже не меньше шести машин! Мелькали какие-то унылые мастерские, бесконечные бетонные заборы, величавые трубы ремонтно-механического завода, свалки, свалки… Отчаяние вонзилось в мозг, когда несущаяся навстречу машина яростно загудела и из нее захлопали выстрелы! Никита закрутил в безнадеге руль, фургон сорвался с дороги, запрыгал по какой-то перепаханной «фронтовой полосе». Фары освещали пустырь, заваленный мусором, наполовину сгоревший, наполовину разобранный одноэтажный домик, кабину от старого «ЗИЛа», живущую самостоятельной жизнью, какие-то скособоченные, приоткрытые внутрь ворота — то ли в запредельный мир, то ли в заброшенный цех… Преследователи съезжали с дороги, хлопали выстрелы. Они уже били на поражение! Ксюша зажмурилась, заткнула уши, сползла под сиденье и лопотала оттуда что-то плохо переводимое. Сзади словно разорвалась мелкая граната: лопнуло заднее колесо!

Еле дотянул до ворот — Никита выжал все возможное из этого умирающего транспортного средства! Виляющая машина протаранила ворота и куда-то въехала, швырнув внутрь створки. Никита выжал тормоз и спрыгнул на землю. Скачками понесся к воротам с воплем:

— Живо садись за руль! Задний ход! — натащил с натугой одну створку, бросился к другой, поволок ее на встречу с первой. Створы замкнулись, он едва успел отпрыгнуть, как в них втемяшилась задним ходом фура, застыла! Сомнительно, что это препятствие сможет долго сдерживать спецназ, но оно лучше, чем никакого…

Ксюша выпала из машины ему в объятия. Потрясение прошло, она была собрана и отчетливо представляла, что происходит вокруг.

— Поздравляю, Никита, — хмыкнула она. — Мы благополучно прибыли в западню?

— Точно, — согласился он. — Зато живые.

Фары освещали какой-то захламленный, относительно компактный цех или мастерскую, откуда давно растащили мало-мальски ликвидное оборудование. Крыша, увитая балками перекрытий, как ни странно, выглядела целой. Заржавевший портальный кран, подобие галереи на втором уровне, лестница со ступенями в дальней стене… И неприятный пронзительный запах, природа которого стала ясна, когда Никита всмотрелся в то, что было под ногами. Повсюду ворочалось ветхое зловонное тряпье, щурились ободранные, гноящиеся лица, клочковатые бороды, свалянная волосня… «Бомжи!» — сообразил Никита. Взвизгнула Ксюша, отпрыгивая от заскорузлой длани, вознамерившейся схватить ее за щиколотку. Людей здесь было много, не меньше дюжины!

— Эй, бл… вы чего тут творите, бл…? Мы вас, бл… трогали? — забрюзжало на русском народном страшноватое существо, изъеденное струпьями. Приподнялось аналогичное — впрочем, без бороды и с некоторыми признаками женственности. Самка страшноватого существа…

Извиняться перед таким обществом было как-то странно. Кольцо окружения уже сжималось, снаружи гудели моторы, подъезжали машины. К спецназовцам и полицейским прибывали подкрепления. Затряслись ворота, но наружу они не открывались, а изнутри их подпирал фургон. Было слышно, как топают люди, бегая вокруг здания, ищут, куда бы пролезть. Снова затрещали выстрелы, пули бились в стены, которые сохранили былую прочность, но вряд ли могли выдерживать эту вакханалию бесконечно. Голосили бомжи, кто-то покатился, куда-то пополз на карачках.

— Не стреляйте!!! — вопил Никита. — Здесь люди!!! Здесь много людей!!!

Стрельба затихла — и участники штурмовой группы услышали, как в заблокированном здании жалобно ноют и матерятся бездомные. Наступило озадаченное затишье.

— Эй, сдавайтесь! — прокричали снаружи. — Не тяните кота!

По крыше уже топал какой-то акробат, видимо, искал изъяны в конструкции кровли. Кромешная безнадега ударила в голову, Никита сбросил со спины «Кипарис», хлестнул затвором и ударил длинной очередью по крыше, но не туда, где топал человек, а рядом! Акробатический номер не удался, спецназовец оступился и заскользил по наклонной конструкции кровли. Было слышно, как он ругается, пытается удержаться, а потом падает, награждая стрелка изысканными словесными оборотами. Похоже, что-то сломал — его оттаскивали, а он продолжал выражаться. И снова затрещали выстрелы, вопили бомжи, а Никита прижал подрагивающую Ксюшу к полу, закрыл ей голову руками.