Мы дошли до гостиницы и молча поднялись на этаж. Оказавшись в номере, Артём сразу же продолжил:

– Отцово наследство – это не только деньги, но и доля прав на его музыку. Вторая же половина принадлежит Кострову. Здесь я с отцом согласен. Костров действительно отличный продюсер, просто как человек говно. – Скинув куртку в кресло, Артём принялся нервно ходить по номеру. – Поэтому он хочет, чтобы я женился на его Полине, и только тогда они всей конторой подпишут ту бумагу и освободят меня. Вот почему он так перепугался в Капищено, когда увидел тебя в свадебном платье. Он и в свой продюсерский центр пытается меня затащить, чтобы обвешать контрактами и пожизненным контролем.

Артём остановился прямо передо мной. Он был весь напряжен. Я взяла его за руку и усадила рядом с собой на кровать.

– Только это не главная фишка. Наследство отца – не такое уж огромное. Костров им, конечно, дорожит, но музыка ему не приносит серьезных доходов. Понятно, что это дело его жизни и все такое, но самые большие деньги он получает не с нее. Отец мой находился в депресняке, время от времени съезжал с катушек, и написать такое завещание его уговорил именно Костров, очень волнующийся за то, что если вдруг отцу взбредет в голову внезапно откинуться, то он хотя бы будет застрахован от личных потерь. Другое дело мама. С ней все было в порядке и последнее, о чем она могла подумать, – это собственная смерть. И вот она-то никаких завещаний не выдумывала. Поэтому то, что принадлежало ей, после моих восемнадцати лет досталось мне в полном объеме. А принадлежало ей несколько зданий, приватизированных в перестроечное время ее родителями, и которые сейчас стоят бешеных денег. Да и доходы со сдачи их в аренду идут огромные. Так что больше всего Костров боится потерять возможность управлять ими. А лишить его этого я могу в любой момент, просто сменив управляющего. Но он так долго рулит всем этим, что влезать не было никакой охоты. И теперь, зная меня, заблокировать счета – это все равно что добровольно сесть на пороховую бочку.

– Значит, у Кострова есть уверенность в том, что ты этого не сделаешь. Подумай почему.

Артём снова вскочил.

– Я не в состоянии сейчас думать, потому что взбешен!

Схватил куртку, вытащил сигареты, и я еле успела его остановить.

– Не кури. Нас оштрафуют, а денег осталось немного.

– Черт! Теперь же еще гостиницу до понедельника оплачивать.

Таким озадаченным я его никогда не видела. Но это длилось совсем недолго, потому что внезапно он надел куртку.

– Я сейчас домой сгоняю, деньги заберу. Оставил Максу под елкой в подарок, но сказать пока не было возможности. Надеюсь, он их еще не нашел. Сиди тут и никому не открывай.

Вернулся он часа через два и с порога объявил:

– У меня три новости. Одна хуже другой. С какой начать?

Я развела руками:

– Просто говори скорее.

– Первое: Костров выгнал Макса из квартиры, отобрал ключи и сменил замки. Это рассказал мне Никита. Он единственный, до кого получилось дозвониться, когда я в очередной раз не смог открыть дверь.

Сначала хотел вызвать мастера, чтобы взломал замки, но потом выяснилось знаешь что? Что твоя мама написала на меня заявление в полицию, и они поставили нас с тобой в розыск.

Стали бы вскрывать замок – точно приехали бы. Это вторая новость. Мне рассказал об этом сосед. Ну а третья совсем свежая – я только что поругался с администратором и больше не хочу здесь оставаться.

Собрались за двадцать минут. Артём просто сгреб в охапку все мои вещи и отнес в «пандору». Остальное я распихала по рюкзакам и пакетам.

Сначала в машине было настолько холодно, что даже разговаривать не получалось. Ехали и тряслись оба, пока салон не нагрелся.

Без денег мы могли податься только в загородный дом Артёма в коттеджном поселке Юрово, где по соседству жил Костров. Так что Артём планировал отправиться прямо к нему и во всем разобраться.

Дорога до Юрово заняла около полутора часов. В густой темноте морозной зимней ночи, в тягостной духоте прогретого печкой салона, под громкий аккомпанемент какой-то душераздирающей классики, в которой Артём пытался утопить свою злость на Кострова, мою маму и администратора гостиницы, отказавшегося продлить нам проживание в долг. Но сильнее всего он злился на самого себя. Так бывало всегда. Как бы ни складывались обстоятельства, во всем, что происходило, Артём винил в первую очередь себя. Никогда не сознавался в этом и не показывал вида, но я точно знала, что в такие минуты ему чудилось, что он недостаточно хорош и не оправдывает возложенных на него надежд.

Меня подмывало обсудить, что мы будем делать дальше, как поступим, если не удастся договориться с Костровым, но я не задала ни одного вопроса, терпеливо выжидая, пока буря внутри него немного утихнет и он заговорит сам.

Шлагбаум на въезде в поселок открывался с пульта. Рядом стоял домик охраны.

Пришлось сделать по улицам крюк, чтобы не проезжать мимо дома Кострова. Артём не хотел, чтобы тот узнал о его появлении раньше времени. По той же причине он не стал зажигать в доме верхний свет, ограничившись только приглушенными настенными светильниками.

В Юрово я была несколько раз. Большой, красивый, благоустроенный дом с пятью спальнями, музыкальной студией отца, бассейном и огромным залом для приема гостей, с настоящим роялем и гигантской подвесной хрустальной люстрой.

Температура здесь, даже когда никто не жил, поддерживалась на уровне десяти градусов, чтобы все не проморозилось и не полопались трубы отопления. Но для того, чтобы воздух прогрелся достаточно, чтобы снять верхнюю одежду, требовалось не меньше двух часов.

– Давай замутим ужин при свечах? – предложил Артём, заглядывая в холодильник. – Тут, правда, только сыр с естественной плесенью, маринованный чеснок, майонез, банка анчоусов, творожный сыр и репчатый лук. А в морозилке пакет картошки фри и замороженная клубника.

– Значит, будут анчоусы с картошкой, а на десерт клубника с сыром.

– Негусто, конечно. – Он недовольно захлопнул дверцу холодильника. – Зато пьянствовать можем хоть полгода не просыхая. Бар забит и в подвале еще полно всего.

– Надеюсь, до этого не дойдет. Разговаривать с Костровым тебе лучше на трезвую голову.

– Предлагаю спать в гостевой на третьем этаже. Комната маленькая, нагреется быстрее всего.

Он вышел и тут же вернулся.

– А хочешь, достану елку и быстренько ее наряжу?

Он был взвинчен и никак не мог ни