Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, не понимаю. Раньше ты была такая же, как я, ты меня понимала – понимала, что у нас есть миссия – наука, открытия. Проекты, которые могут изменить мир, сделать его лучше.
– Изменить мир! Паоло, ты не Господь Бог. И ты ошибаешься, я никогда не была такой же, как ты. А если и была, то изменилась. Может, ты и не одобряешь, но для меня это настоящая эволюция.
– Эволюция? И к чему ты пришла, к унылой обывательской жизни? Нашла зону комфорта?
– Давай без демагогии, Паоло. Я пришла к пониманию, что мы не столь значительны, как полагали. И все, что у нас есть, – это люди, которых мы любим и о которых заботимся. А я не замечала, чтобы ты в последние месяцы проявлял ко мне особый интерес. Я могла умереть, ты бы даже и не заметил.
– Не смей так шутить, Ванда. Я правда был очень занят. Наш проект столкнулся с трудностями, мы были в шаге…
– Хватит, Паоло. Ты не можешь измениться, а я этого и не жду. Ты такой, как есть, и другим уже не станешь.
Он покачал головой:
– Погоди, дай мне все же объяснить…
– Прошу прощения, сладкая парочка! Позвольте потанцевать с принцессой! – раздался голос Артуро.
Артуро, в сопровождении уже изрядно захмелевшего Марка, подошел и взял Ванду за руку. Зазвучала энергично-радостная мелодия “Это чудесное мамбо” Переса Прадо, и все на танцполе тут же задвигались быстрее.
Артуро потащил Ванду в круг танцующих, народ послушно расступался перед его массивным телом. Марк следовал за ними, увлекая в танце всех, кто подворачивался под руку.
– Святые угодники! Ты что, плачешь? – воскликнул Артуро, глядя на Ванду.
– Нет… Кажется, что-то в глаз попало.
– В глаз что-то попало. Судя по всему, целый булыжник. – Артуро нашел взглядом Паоло.
Ванда выдавила улыбку. Как долго она ждала этого момента. Паоло впервые признался ей в своих чувствах, дал понять, что она ему дорога… Она столько лет ждала этого, но теперь хотела лишь одного – сбежать, оказаться как можно дальше отсюда.
– Артуро, прости, мне нужно в туалет.
– Без проблем, – ответил Артуро. – Но ты в порядке? Я могу помочь? Я…
– Нет, Артуро, все хорошо. Спасибо. Давай потом потанцуем, ладно?
Не дожидаясь ответа, Ванда направилась к выходу из зала, лавируя между танцующими.
– Что такое, праздник переносится в другое место? – удивился Марк, выпивший столько, что мало что понимал в происходящем.
Артуро молчал, провожая Ванду взглядом, и Марк, будто ничего не случилось, смешался с толпой разгулявшихся ученых мужей.
Паоло тоже не спускал с Ванды глаз. Как только она вышла из зала, он бросился следом. Им нужно договорить. Он должен все объяснить.
И никто – ни Ванда, ни Паоло, ни Марк, ни Артуро – не заметил, что за ней следит кто-то еще. Ссора двух влюбленных не помешает плану. Главное – цель, все остальное неважно. Человек осторожно пробрался сквозь толпу веселящихся и выскользнул через боковую дверь. Паоло и Ванда сидели на диванчике под массивной деревянной лестницей, украшенной резными изображениями фантастических животных. Средневековый костюм наверняка послужит отличной маскировкой, никто не обратит на него внимания. Но человек все же поспешил подняться по лестнице и остановился на площадке как раз над нишей, где сидела пара.
То, что сказал Паоло, ему не понравилось.
Как не понравились вопросы Ванды. Но особенно не понравился страх, звучавший в ее голосе. Напуганные люди ведут себя непредсказуемо, от них сплошные неприятности. Придется вмешаться в ход событий. Человек закрыл глаза, а когда снова открыл, взгляд был полон холодной решимости.
Путешественник из Пещеры ласточек
Размышление шестое
Как красива была Ванда на балу. Тот последний танец. От воспоминаний щемит сердце, боль в груди. Думаю, моя принцесса понимала, что все трое мы были – кто больше, кто меньше – в нее влюблены.
И вот я стою перед бездной. Что я наделал? Теперь уже невозможно ничего изменить. Чувство вины растет, разъедая изнутри. Этот бедняга из Альтамиры…
Мне пришлось это сделать.
Пришлось?
Иначе бы они всё узнали, обнаружили бы мою связь со смертью Ванды. А может, дело не в этом. Может, это случилось, потому что в Альтамире я вышел из себя, разъярился, почувствовал себя таким одиноким и потерянным. Меня сжигала злость, а он все не хотел оставить меня в покое. Я ведь только что потерял тебя, Ванда, и понимал, что теперь уже ничего не получится. Я думал, что если заставлю его замолчать, то смогу и дальше заниматься поиском ответов. Мне не нужна была свобода, только знания. Это не эгоизм, а самоотдача. Но чем дальше, тем больше я ощущаю, что схожу с ума. Временами я чувствую себя сильным и верю, что все происходит именно так, как должно быть. Но иногда, как сейчас, мне кажется, что все вышло из-под контроля. Теперь мне предстоит встретить неизбежное лицом к лицу.
Удивительно, но лишь стихи монахини из Калькутты способны успокоить меня и придать сил. Может, дело в том, что я толкую их на свой лад, и они сопровождают меня сквозь время.
Жизнь – это сон, погрузись в него.
Жизнь – это вызов, прими его.
Жизнь – это долг, исполни его.
Жизнь – это игра, сыграй в нее.
11
Разве не возмутительно, что история изобразительного искусства – столь трудное дело, по мнению художников, – начинается с образца совершенства [наскальная живопись пещеры Альтамира]?
Хосе Ортега-и-Гассет. “Зритель”
Мужчина лежал на полу, хотя нашли его за столом в библиотеке музея Альтамиры сидящим спиной к двери. На нем были джинсы и свитер из синей шерсти; ничто в его облике не намекало на смерть – казалось, он просто задремал. На лице застыло то особое глуповатое выражение, какое бывает во время глубокого сна. Либо он доверял своему убийце и без всяких опасений развернулся к нему спиной, либо был застигнут врасплох, а нападение произошло внезапно и быстро.
Мухика отошла от тела, чтобы увидеть его целиком. Нет, этот парень погиб не из-за спазма в гортани, как болотный человек. Его вряд ли отравили, как Ванду Карсавину, – по крайней мере, признаков нет. Правда, установить отравление не так-то просто, уж тем более по внешнему виду. Смерть Моцарта и по сей день вызывает множество вопросов, хотя было ясно, что он умер в результате передозировки снадобья от депрессии. А если гениальному Вольфгангу Амадею по
