мы живем в XXI, а не в XVIII веке. И скажу отдельно: ужин в доме семьи Матьясон – редкое исключение, воплощение мечты, идеала, не более. Муж и жена Матьясон определенно не сторонники движения по возвращению к земле и не ратуют за возрождение древней европейской винной культуры в сердце Долины Напа. Они всего лишь живут и работают на этой земле, и это им нравится.

Мало кто из нас выращивает пшеницу, печет хлеб, разводит домашних животных, производит вино. Все это по большей части поступает к нам из внешних источников. Но мы должны помнить, откуда на нашем столе берется еда, сохраняя тем самым связь с прошлым, точно так же как величайшие вина воплощают в себе исторические и культурные традиции.

Бытующее сегодня мнение о важности лишь содержимого бокала свидетельствует об отрыве в восприятии многих из нас вина от культуры. Подобное обособление вина превращает его в желаемый объект для одних, в источник тревоги для других, в символ напыщенного снобизма и скуки для третьих. Когда баллы, полученные вином, намного важнее того, что оно в себе несет, да, такое вино скучно. Оно оторвано от культуры, оценивается в вакууме, судится без контекста и восхваляется не за культурное содержание, а за денежное выражение. Это все равно что считать репродукцию «Моны Лизы», нарисованную по номерам, более достойной, нежели оригинал.

Старинные винные культуры Европы в значительной мере клонятся к закату и, безусловно, не могут быть воспроизведены ни в Соединенных Штатах, ни где-либо еще. Но они предлагают иной подход к пониманию удовольствий и эмоций, которые дарит вино, признанию его роли в качестве важного, а порой и звездного продукта и обретению непринужденности сосуществования. Любовь к вину определяется не экспертным знанием, а близкими к нему отношениями и совместным удовольствием от него, все это в итоге ведет к истинному познанию и пониманию.

Самое лучшее время, чтобы любить вино

Мы подходим к концу книги, и, надо признать, я предоставил мало конкретных ответов на каверзные вопросы, сформулированные в ее начале. Позвольте мне перефразировать: очень мало простых ответов. Извините, но уж как есть, так есть. Не хочу доказывать то, в неверности чего убежден, лишь потому, что так людям спокойнее. Вино – сложная тема для мастерского освоения, и всякий, кто утверждает обратное, просто охотится за вашими тяжким трудом заработанными деньгами. К счастью, мастерство не наша цель; непринужденность – вот к чему мы стремимся.

Если вы действительно в той или иной форме испытываете винную тревожность, возможно, ваше состояние облегчит понимание того, что не получится раскрыть тайны вина каким-то особым волшебным ключиком. И дело совсем не в том, что вы допускаете ошибки, физически к чему-то не способны или не владеете специальным жаргоном. Это не ваша вина!

Тем не менее массовая американская винная культура вынудила многих людей поверить в то, что они сами ответственны за испытываемую тревожность. Вовсе не хочу сказать, будто авторы, пишущие о вине, намеренно вызывают в вас чувство вины. Однако подразумеваемое предположение о том, что с вина можно запросто сбросить покров таинственности и в два счета его разгадать, заставляет многих винить себя, когда оказывается, что они так и не научились разбираться в вине. Они полагают, будто недостаточно усердно занимались изучением, или плохо тренировали свои обонятельные органы, или попросту не обладают необходимыми физическими способностями.

Вы уже можете распознавать внутренние противоречия этих двух сопряженных понятий. С одной стороны, вино можно упростить и рассекретить, с другой – вино требует, чтобы вы чувствовали себя как профессионал, владеющий специальным лексиконом, имеющий солидное образование и, возможно, целый ряд физических качеств, которые можно статистически оценить у спортсменов.

Подобные запутанные и противоречивые мысли, связанные с вином, как раз и провоцируют тревожность. Эта путаница в любом случае заставляет потребителей ощущать себя неправыми. Превращая вино в специализированную область, предполагающую наличие всеведущих критиков и жестких заявлений на каждом шагу, американская винная культура игнорирует простую эмоциональную связь с вином, основу для привязанности к нему до конца жизни.

Вино – это простое и естественное удовольствие, которое для слишком многих людей сокрыто под слоем всякого вздора. Отец моего приятеля Джима – сицилийский иммигрант, который пил вино каждый вечер за ужином, возвращаясь после работы домой. В 60–70-е годы прошлого столетия об американской винной культуре, какой мы знаем ее сегодня, еще никто не слышал. Глянцевые потребительские издания не публиковали сотни баллов и заметок о винах со всего света, да и отцу Джима они были бы неинтересны. Идея о том, что он пытался бы вычленять из вина ароматы и вкусы перед собравшейся аудиторией, представляется нелепой и смехотворной. Он держал в холодильнике большой кувшин с вином и наливал себе стакан или два так же, как другие наливают воду или апельсиновый сок. И ничего не усложнял. Всего лишь привычка, зародившаяся в культуре той местности, где он вырос, на Сицилии.

Честно говоря, я не хотел бы пить вино, так нравившееся отцу Джима. Это было дешевое красное балковое вино, и я назвал бы его отвратительным, поскольку в подобных вещах проявляю щепетильность. Но мне и в голову никогда не пришло бы испортить удовольствие этому человеку, я восхищался полным отсутствием у него неловкости или смущения в отношении вина.

Он даже не задумывался о том, что вино может быть элементом стиля, транслирующим окружающему миру закодированное указание на личность. Выбранный им напиток никоим образом меня не волновал и не оскорблял. Ну правда, что может быть плохого в том, чтобы наслаждаться таким вином прямо из холодильника, разлив его в стаканы для сока, как делал отец Джима?

В 1960-х годах, когда Джим был еще ребенком, балковое вино, покупаемое его отцом, можно было, наверное, считать аналогом деревенского вина, которое его семья привыкла пить на Сицилии. Преимущество тех вин в стране с древней историей заключалось в том, что они изготавливались здесь же, на месте. В Коннектикуте отцу Джима приходилось покупать вино там, где его можно было найти.

Что пил бы отец Джима сегодня, будь он жив? Вероятно, наливал бы из огромного кувшина то же самое балковое вино массового производства, которое, к удивлению многих, продолжает составлять высокий процент от общего объема продаж вина в Америке. А может быть, аналог Two-Buck Chuck или Yellow Tail. А возможно, он выбирал бы одно из тех превосходных французских или итальянских деревенских вин, продающихся сегодня в «мешках в коробках». Они могут сохранять свежесть в