Но за чей счет весь этот банкет? Фома вспомнил изможденное лицо женщины в приграничном оазисе, ее страх и нежелание делиться пищей. Ну ясно, за чей счет. Наверное, в королевстве существуют сотни таких оазисов, как тот приграничный. Вот и цель их существования, можно любоваться. Кое-что, понятно, перепадает и наместникам, но основная цель – вот она. Неважно, что у крестьян ребра вроде стиральной доски, – столица должна сиять и поражать воображение!

Его втолкнули в какой-то каменный сарай без окон и подперли дверь снаружи. «Повторяетесь», – сказал Фома конвойным, но отреагировать те не соизволили. Может, попытаться разобрать крышу? Толку, конечно, не будет, сбежать не дадут, но хоть помотать нервы этим троглодитам… Он осмотрел потолок и отказался от своего намерения. Сплошной бревенчатый накат. Где они бревна-то берут? В королевских лесах?

Могло быть и такое. Фома уже ничему не удивлялся. Зажгись электричество – воспринял бы как должное. Но никакого намека на лампочку не обнаружилось. Свет проникал снаружи сквозь вентиляционные отдушины в каменной кладке.

Тюрьма, что ли? Фома принюхался, повертел головой и заметил в углу большую глиняную посудину, судя по благоуханию – парашу. Ну точно – тюрьма… Вспомнилось из старого фильма: «Нет, батька, тюрьму запретить нельзя, без тюрьмы никак невозможно». И то верно: где государство, там и тюрьма. Лишь феодалы обходятся без нее по простоте душевной.

Зачем феодалу узилище? Кого в него сажать – бунтарей? Глупо. Не угодны существующие порядки – пшел вон, никто не держит. Плоскость открыта для смелого. Можно выгнать неуступчивого, можно даже застрелить в крайнем случае, но зачем же ограничивать свободу? Люди ограничивают ее сами себе, добровольно, потому что хотят жить. И каждый знает, что свобода – вот она, стоит лишь переступить границу оазиса. Кушайте эту свободу, купайтесь в ней!

В сваленной у стены куче подгнившей соломы шуршали мыши.

Поразмыслив, Фома пришел к выводу, что продержат его здесь недолго. Поковырял земляной пол и сразу наткнулся на скалу. Та-ак. На подкоп а-ля граф Монте-Кристо просто не будет времени. Сколько времени он скоблил камень – четырнадцать лет, кажется? Тут могут прийти и через четырнадцать минут…

Пришли примерно через полчаса. Уже не прежние конвоиры, одетые кто как и напоминавшие лихих людей с большой дороги, а какие-то новые, в одинаковой щеголеватой форме с погонами – Фома сразу окрестил их гвардейцами, – учинили для начала еще один личный обыск, не заглянув разве что в задницу. Но оставшиеся от одежды лохмотья и грозящие развалиться кроссовки были подвергнуты самому тщательному осмотру и ощупыванию. Вслед за тем на запястьях Фомы защелкнулись новенькие никелированные наручники.

На сей раз руки сковали спереди, что немного обнадежило. Хотя никаких предпосылок для бегства Фома по-прежнему не видел и на нулевые шансы решил не ставить. Будь что будет. А ты – делай что должен. Попытайся сыграть свою роль как можно лучше, чтобы королевские подданные запомнили тебя кем угодно, но только не молящей о пощаде слякотью. Сыграй как надо в последний раз!

Эх, можно было заранее выспать капсулу с цианистым калием на самый худший случай и положить под язык… А, что толку мечтать о несбывшемся! Задним умом все сильны.

– Вот ты какой, – очень знакомым и почему-то крайне неприятным голосом сказал король, чуть только гвардейцы вышли, повинуясь отданному небрежным жестом приказу. – Ну здравствуй. Присаживайся. Вон туда.

Столь обширного помещения Фома на Плоскости еще не видел. С некоторой натяжкой оно подходило под определение «зал». Тронный зал. А заодно и пиршественный.

Из широких окон лились потоки света. Половину зала занимал длинный, как подиум, стол персон на сорок-пятьдесят, крытый скромным, но чистым сукном явно местной выделки. Мутные стекла в окнах также наводили на мысль о кустарном стекольном производстве. Да и деревянный трон, помещавшийся во главе стола на небольшом возвышении, украшала грубоватая резьба заведомо ручной работы. Как видно, эфемерные вещи считались здесь моветоном.

Фома лишь скользнул по ним взглядом.

Он смотрел на короля.

На свое второе «я».

Похоже, жизнь шла королю на пользу. С тех пор как Фома попал на Плоскость, он ни разу не видел свое отражение в полный рост. Он и сейчас видел не себя. В пяти шагах от него на деревянном, вряд ли удобном троне восседала карикатура на феодала, ядовитая и омерзительная.

Ни морщинки на хорошо выбритом лице, ни следов ожогов, ни шелушащейся после обморожения кожи. А небольшое, но уже заметное брюшко? А отутюженный строгий костюмчик? С галстуком? А прическа ежиком и нарождающиеся залысины? Alter ego походил на гендиректора фирмы средней руки, взгромоздившегося зачем-то на трон времен короля Артура.

А голос? «Неужели и у меня точно такой же?» – содрогнувшись, подумал Фома. Он совсем забыл тембр своего голоса. Ни разу за тринадцать лет ему не пришло в голову выспать диктофон. Ненужная вещь.

– Не нравлюсь? – с многозначительной усмешкой произнесло второе «я». – Успокойся, ты мне тоже. А познакомиться нам надо было. Вот и свиделись. Ты садись, садись, не маячь. Разговор к тебе имею.

Стульев и кресел в тронном зале не водилось. Фома присел бочком на длинную скамью у стола. Мешали скованные руки.

А если все же рискнуть…

– Даже не пробуй. – Король со значением поднял палец. – Предусмотрено, так что не советую. Ведь я – это ты, поэтому вижу тебя насквозь. Знаю, чего тебе хочется.

– Врешь, – прошипел Фома. – Ты – это не я…

– Правда? – с фальшивой наивностью удивился король. – Да неужели? И чем же это я, интересно мне знать, от тебя отличаюсь? Два слепка с одной матрицы. Может, один из нас бракованный, а? И ты, разумеется, точно знаешь, кто именно?

– Знаю.

– Ну-ну. Я слушаю. Только давай по делу, без ругани. Толку от нее ноль, а время уходит. В чем я, по-твоему, не прав?

– А ты сам не видишь?

– Вижу, – спокойно ответил король. – Я был не прав, когда отправил к тебе посланником этого идиота Гумно. Он потом жаловался на тебя, требовал немедленной карательной экспедиции. И я чуть было не послушал его – ты ведь и моему имиджу урон нанес. К счастью, я вовремя одумался. Даже чуть раньше, чем вблизи Конвейера упала твоя дурацкая ракета…

– Долетела все-таки, сволочь, – пробормотал Фома.

– Долетела, как ни странно. Взорваться, правда, и не подумала, в чем я вижу прямое вмешательство Высшей Силы. Просто воткнулась в песок, никого не убив, и дня через три благополучно рассыпалась. Я запретил ее трогать. Ядерная боеголовка, верно? – Король коротко рассмеялся. – Ну ясно, ядерная… Что молчишь? Так кто же из нас двоих преступник?

– Ты.

– Очень интересно. Ты продолжай, я слушаю.

– Непонятно? Ты нагадил, я пытался исправить.