К 14 ноября они доплыли до острова Санта-Крус: «Очень высокий и по большей части пустынный. Это было самое вероятное местонахождение металлов, но мы не сходили на берег». Остров казался необитаемым{512}. Путешественники не сошли на берег и на других приятных островах, которые Колумб назвал Виргинскими, – в честь святой Урсулы из Кельна, замученной, по легенде, вместе с «одиннадцатью тысячами» девственниц в III веке (что являлось опечаткой, на самом деле их было всего одиннадцать){513}.

На следующий день они достигли Борикена, что означало «краб» на языке таино, а Колумб называл этот остров Сан-Хуан-Батиста. Позднее остров стал называться Пуэрто-Рико. Еще одно поколение Сан-Хуан оставался столицей. Альварес Чанка считал, что «это самый красивый остров и, похоже, очень плодородный. Карибы устраивают сюда набеги и похищают людей. У местных нет каноэ [это не было причиной], и нет знаний о мореплавании, но, если верить карибам, которых мы захватили, они используют похожие луки и, если они захватывают кого-то из налетчиков, они съедают его так же, как и карибы. Мы остановились в бухте этого острова на два дня, и многие из наших людей сошли на берег. Но мы так и не сумели поговорить с аборигенами, поскольку они ужасно боялись карибов и убежали»{514}.

Скорее всего это был Агуадилья, западный берег которого обращен к острову, позже названному Мона, а также к опасным течениям. Колумб заявил, что его население ело людскую плоть – впрочем, этому обвинению нет подтверждения{515}.

Колумб также в те дни дал имена еще нескольким островам: Нуэстра-Сеньора-де-лос-Ньевес, позднее Невис; Санта-Анастасия (ныне Сент-Эсташ); Сан-Кристобаль (ныне Саба).

В итоге экспедиция достигла Эспаньолы, привезя с собой тридцать пленников с малых островов, которые Колумб только что посетил. Возможность торговли рабами, захваченными на этих островах, выглядела для адмирала все более привлекательной{516}.

22 ноября флот посетил бухту Саманы или Кабо-Энганьо, затем с 25 по 27 ноября побывал на Монте-Кристи и, наконец, 28-го{517} достиг колонии Навидад, основанной предыдущей экспедицией, куда были обращены все ожидания. Она оказалась уничтожена{518}. Экспедиция «нашла от Навидада только пепел, над местом стояла тишина. Адмирал и его спутники с тяжелым сердцем думали и надеялись, что кто-то из поселенцев, возможно, все еще жив и бродит по острову; он приказал стрелять из ломбард, чтобы громкий звук выстрелов послужил знаком его прибытия. Тщетно, все были мертвы»{519}.

В деревушке из семи или восьми домов на побережье люди Колумба нашли некоторые пожитки своих соотечественников – среди них был мавританский плащ, который так и не распаковали после привоза из Испании, чулки и некоторое количество одежды, а также якорь с разбившейся «Санта-Марии».

Таким образом, первая битва в Новом Свете была выиграна аборигенами. Правда о том, что произошло, никогда так и не раскрылась, но брат Гуанакагри, местного касика, позднее заявил, что испанцы под командованием Араньи начали красть их женщин и охотиться за золотом. Много людей было убито, и сам Гуанакагри был ранен. Битва произошла меньше двух месяцев назад – судя по состоянию найденных тел. Но Колумб посчитал, что в этом виноваты карибы с другого острова. Некоторые из членов его команды, включая аскетичного фрая-минимита Бернардо Бойля, хотели отомстить за погибших, захватив Гуанакагри, но Колумб просто навестил его и получил некоторое количество золота путем обмена{520}.

В начале декабря{521}, примерно 7-го или 8-го числа, адмирал «решил, что мы должны развернуться и плыть по берегу, вдоль которого мы прибыли из Кастилии, поскольку слухи о золоте пошли именно оттуда, но из-за плохой погоды прошло много недель, прежде чем мы высадились»{522}. Лас Касас писал, что «люди приплыли к новому месту выгрузки очень уставшими, а лошади попросту выдохлись»{523}. Возможно, некоторые из лошадей так и не оправились{524}.

После этого трудного путешествия адмирал и его корабли наконец-то прибыли назад на Монте-Кристи в начале января. Колумб сошел на берег в сорока милях к востоку, там он высадил двадцать четыре кобылы и десять жеребцов, а также трех мулов – пока что потери были минимальны{525}.

Испанские члены экспедиции вскоре пришли в себя, поев ямса и местной рыбы. Место, где они высадились, было населено таино, которые настолько хорошо к ним относились, что по словам Альвареса Чанки, «их легко можно было обратить в христианство, если бы только у нас был переводчик, поскольку они повторяют все, что мы делаем. Они сами преклоняют колени у алтарей перед святой Марией и крестом. Они все говорят, что хотят быть христианами. Однако в их домах стоят идолы, которые, по их словам, принадлежат небу»{526}.

Колумб же решил основать новое поселение, которое он назвал Ла-Изабелла – в честь королевы. Он выбрал место, которое находилось близко к долине Сибао, где, как он понял из доклада Мартина Алонсо во время предыдущего путешествия, находились золотые копи{527}. Вскоре здесь было построено около 200 хижин, расположенных прямоугольником, по плану, который понравился бы или хотя бы позабавил Витрувия. Вода тут была хорошей, хотя Колумб преувеличивал, как и всегда, когда сказал, что она бралась «из великой реки, где вода чище, чем в Гвадалквивире, и с помощью канала ее можно провести к центру поселения, сделав пригодной огромную долину на юго-востоке. Здесь есть замечательная земля, гораздо лучше, чем земля в Кастилии, на ней растет высокая трава… в двух лигах от поселения есть великолепный пляж и самая лучшая бухта в мире…»{528}