– Она потеряла ребенка, Шон. Из-за пожара. – Кэтрин подняла на него полные печали глаза. Какой хороший, добрый человек… Как же это несправедливо!

Шон пробежал пальцами по волосам:

– О боже! Бедная Стеф… – Он взглянул на Кэтрин: – Я понятия не имел, что вы знали о ребенке.

– Она рассказала мне, когда вернулась из Лондона. О, Шон! Она была так счастлива. Не могла дождаться, чтобы рассказать тебе.

Он кивнул, лицо его исказилось от горя.

– Мне очень жаль, Шон. Это ужасное несчастье. Но у тебя есть Стеф. Вы переживете это вместе, – произнесла Кэтрин, повторяя то, что говорила Стефани.

– Я пойду к ней, – наконец произнес он. – Увидимся.

Кэтрин смотрела, как он уходит, сгорбившись, словно от неподъемной тяжести. Боже, какой ужасный день…

Шон тихонько приоткрыл дверь и взглянул на Стефани. Она казалась такой маленькой и хрупкой: волосы разметались по подушке, из-за багровых ожогов на щеке и лбу лицо выглядело еще бледнее. Глаза были закрыты. Он подошел и сел на стул рядом с кроватью, стараясь не потревожить ее сон. Посмотрел на правую руку Стеф: сплошные ожоги. Должно быть, она выставляла руку перед собой, чтобы защититься от огня. Шон прикрыл глаза. Как тяжело… Когда он узнал, что Стеф не избавилась от ребенка, сердце чуть не выпрыгнуло из груди от волнения и любви. Но известие о том, что Стеф потеряла ребенка, было как удар под дых. Земля ушла из-под ног. Он был измучен и несчастен. Что может быть хуже этого?

– Мне очень жаль.

Шон поднял голову и увидел Стеф. Она смотрела на него глазами, блестящими от слез. Он немедленно встал и осторожно ее обнял.

– Не надо, дорогая! Ты ни в чем не виновата. Это не твоя вина.

Она прильнула к нему, дав волю слезам.

– Я была так счастлива, Шон, – прошептала она. Горло разрывалось от боли.

– Тихо! Не надо говорить.

Стеф не обращала внимания. Она должна говорить. Неважно, что это причиняет адскую боль.

– Мне так хотелось рассказать тебе, но ты не отвечал на звонки.

Шон простонал:

– Прости, милая! Я не знал.

– Я понимаю – и не виню тебя. Не удивилась бы, не пожелай ты вообще меня видеть.

Шон отстранился и заглянул ей в глаза:

– Послушай меня, Стеф. Ты передумала насчет аборта, и я очень рад. Ужасно, что мы потеряли ребенка, но ты не виновата. Мы справимся с этим. Вместе.

Стеф крепче обняла его:

– Надеюсь, ты не пожалеешь о своих словах. Шон прикоснулся губами к ее волосам:

– Когда тебя выписывают?

– Скорее всего, завтра. После осмотра у гинеколога.

Шон встревожился:

– Что-нибудь серьезное?

– Нет, обычный осмотр. – Она закашлялась и поморщилась от режущей боли в груди.

Шон держал ее в объятиях, пока она кашляла, а потом протянул стакан воды.

– Как бы я хотел хоть чем-то помочь тебе!

– Ты уже помог, – прошептала она.

Криса тоже перевели в отдельную палату. Он сидел на кровати, смотрел телевизор и каждые двадцать минут вызывал медсестру.

Лиз подошла к регистратуре:

– Мне нужен Крис Коннолли.

– Палата 225, – угрюмо ответила молоденькая сестра. – По коридору налево.

Старшая медсестра поднялась и проводила Лиз взглядом:

– Думаешь, это жена? Несчастная женщина.

Сделав глубокий вдох, Лиз толкнула дверь. Крис при появлении супруги откинулся на подушку и закрыл глаза. Лиз скептически смотрела на притворщика. Его веки затрепетали, и он взглянул на нее со слабой страдальческой улыбкой.

– О, привет, детка! Я тебя не видел. – Он выключил телевизор и сел, притворяясь, будто малейшее движение причиняет ему немыслимую боль.

– Как ты, Крис?

Крис поморщился:

– О, совсем плохо, Лиз. Ночь провел ужасно – мучился от боли. Какая жуткая больница! Мне не дали обезболивающего. Просто бросили страдать.

Лиз хотела было осадить его, но осеклась:

– Уверена, они не нарочно.

– Им наплевать на меня. Вечно бастуют из-за того, что им, видите ли, мало платят. Дерьмо! Ничего себе тяжелая работа! Побывали бы они на кухне. Я им показал бы тяжелую работу!

– Что произошло, Крис? – Лиз пропустила мимо ушей нытье благоверного. Ей нужны были ответы.

– Точно не помню, все перемешалось. Проклятье, мне чертовски не повезло!

– Это точно, – согласилась Лиз. – Говорят, ты нажрался, выпал в осадок и Конор оставил тебя в кладовой проспаться.

Крис был застигнут врасплох.

– И пожар начался в кладовой, – сурово продолжала Лиз.

Коннолли побагровел. Пунцовые, словно нарумяненные щеки делали его похожим на циркового клоуна.

– Помнится, я вроде курил сигару, – промямлил он.

Лиз зло сверкнула глазами:

– Ты тупая сволочь! Из-за тебя могли погибнуть люди! Стефани в соседней палате в ужасном состоянии, Конора и Пата только что выписали. Ты обязан им жизнью.

– Если бы не Конор, я бы вообще не оказался в чертовой кладовке! – взревел Крис.

– Ты бы там не оказался, если бы не вел себя как свинья. В своей жизни ты натворил много глупостей, Крис, но это…

Коннолли разозлился. Все шло не так, как он предполагал. Лиз должна была суетиться вокруг него. Ахать, охать, твердить, как переживает. Заверять, что теперь ни за что его не бросит.

– Мне надо идти, – бросила она. – Завтра приведу Люси, если тебя, конечно, не выпишут. Если выпишут, позвони. Что-нибудь придумаем. Кстати, твой отец желает тебе скорейшего выздоровления.

– Он приедет? – недовольно сморщился Крис.

– Нет, – обронила Лиз у порога. – Сказал, что ненавидит больницы. Пока! – Она закрыла за собой дверь и прислонилась к стене.

Больше всего на свете ей хотелось врезать муженьку. Его заботила только собственная персона. Похоже, он ни капли не раскаивается. Даже не спросил, как чувствует себя Стеф. Никакой благодарности Пату и Конору, которые ради этой свиньи рисковали жизнью. Она с отвращением встряхнула головой и, повинуясь импульсу, направилась по коридору в палату Стеф. Заглянув внутрь, Лиз увидела у постели Шона. Положив руки на одеяло, он уронил на них голову да так и заснул, бедолага. Стеф вяло улыбнулась подруге. Лиз послала ей воздушный поцелуй и тихонько удалилась. Слава богу, хоть кто-то счастлив! Похоже, Стеф и Шон снова вместе.

Эдвард переговорил с экспертом и вернулся на кухню. Парни успели разобрать завалы и теперь подкреплялись кофе с бургерами и картошкой фри.