Вода оказывается теплой. Точно такой же теплой, как воздух вокруг нас. Впервые с тех пор, как я стал вампиром, мне выдалась возможность поплавать. Мои легкие сжимаются, следуя человеческой привычке, хотя воздух мне теперь не нужен. Я открываю глаза и осознаю, что фонтан куда глубже, чем показался мне на первый взгляд. Может, метров шесть в глубину. Арджун уже наполовину спустился, уверенно стремясь ко дну, точно акула. Я следую за ним, удивляясь тому, как хорошо мои инстинкты адаптированы в безвоздушной среде. Я плыву к Арджуну, который ждет меня, прежде чем потянуться правой рукой к затянутой илом двери у самого дна. И как только он к ней прикасается, в нее словно начинает затягивать песок. Арджун не выглядит встревоженным, так что я тоже тянусь пальцами к двери.

И как только я прикасаюсь к створке, мой fetiche начинает соскальзывать с мизинца. Я сжимаю руку в кулак, но паника уже растекается по позвоночнику. Снаружи ясный день – солнечные лучи пронизывают толщу воды насквозь. Если я потеряю кольцо, я не успею найти укрытие до того, как меня охватит пламя.

И мать, и отец – оба сгорели в солнечном свете: для отца это была расплата за грехи, а мать считала, что у нее нет другого выхода. Дядя не позволил мне смотреть, как она горит. Он прижал меня к себе и не отпускал, хоть я и кричал, уткнувшись в его жилет, требуя, чтобы он убрал руки.

Я совсем не хочу умирать, как мои родители.

Песок засасывает меня до самых плеч. Я инстинктивно сопротивляюсь, когда он сдавливает мне грудь и горло. Однако в то же время я вижу, как Арджун позволяет песку поглотить его целиком. Сомнения жгут мне глотку. А что, если это была ловушка и все это время он вел меня прямиком к моей гибели? А что, если я последую за ним и мой талисман соскользнет с пальца? Тогда как только я окажусь на той стороне, смерть мне гарантирована?

И что я найду на той, другой стороне?

Я закрываю глаза, приказывая мыслям успокоиться, и позволяю магии взять верх. Меня окутывает тьма в тот же миг, как песок скрывает мое лицо. Меня как будто утягивает в бездну.

В следующую секунду я падаю под самым ярким солнцем, которое я когда-либо видел. На миг я слепну и пытаюсь загородить лицо руками.

Мы падаем на сияющий берег, морские волны лижут нам ноги. Я делаю глубокий вдох, понимая, что воздух тут странный. Он пахнет, как что-то теплое и густое. Как горячий чай с мелассой и анисом. Я разгребаю мокрыми руками песок. Когда же я наконец поднимаюсь на ноги, моя кожа блестит, словно ее натерли алмазной пылью.

Арджун меня поджидает, вода капает с его вьющихся волос, но выглядит он вполне безмятежно.

– Стой, где стоишь, не смей больше делать ни шагу, гадкий кровопийца, – приказывает голос за моей спиной.

Когда я стираю соленую воду с глаз, меня охватывает злость.

Прекрасная женщина стоит у берега, ее длинное белое одеяние выделяется на фоне покачивающихся на ветру за ее спиной пальм, листья у них необычного темно-синего оттенка, а кора напоминает осколки заточенной меди. На лбу у женщины жемчужный венец. Высоко над ней висит солнце, и белые лучи сияют с некой божественной угрозой.

– Взять их, – приказывает она тихо.

Воины в серых мантиях встают полукругом, у каждого блестящее, как алебастр, копье, они делают шаг вперед, выставляя оружие, направляя лезвия точно мне в сердце.

Это всегда происходит одинаково.

Каждый раз, когда чистейший гнев охватывает меня, моя кровь словно обращается в лед. Если эти ублюдки думают, что смогут меня одолеть, им для начала придется со мной сразиться. Я подаюсь всем телом вперед, мои пальцы сгибаются точно когти, и клыки тут же удлиняются. И хотя солдат в серых мантиях куда больше, я не стану ждать, пока они нападут первыми.

Мелодичный смех разливается в воздухе.

– Успокойся, Себастьян, – говорит она. – Никто не собирается причинять тебе вред.

Я замираю, но не расслабляюсь и готов броситься в атаку в любую секунду.

– Простите меня за это недоразумение, – сарказм звучит в каждом моем слове. – Просто я никогда прежде не бывал окружен двенадцатью солдатами-фейри в серебряных доспехах, размахивающими копьями из алебастра перед моим носом.

– О, ты все понял верно. – Ее очаровательные глаза угрожающе поблескивают. – Я хотела, чтобы ты испугался. Это оружие сделано не из обычного алебастра, как ты догадываешься.

– Я не боюсь, – говорю я, косясь на их лезвия. Они покрыты серебром. Чтобы любой, даже самый легкий удар мог стать смертельным.

Ее улыбка словно коса у смерти.

– Тогда ты просто глупец.

Сначала я ничего не отвечаю. Без предупреждения я бросаюсь вперед, нападая на самого маленького из солдат в серых мантиях, дергаю девушку к себе, и мои клыки замирают в нескольких миллиметрах от кожи на ее шее. Она машет руками, пока я не хватаю ее за запястье, ее копье падает на блестящий песок у наших ног.

– Дайте нам пройти, иначе я вырву ей глотку, – говорю я совершенно спокойным голосом.

Арджун испуганно начинает бормотать:

– Боже мой, дружище, что ты делае…

И снова женщина в белом полупрозрачном, точно многослойный паучий шелк, платье смеется своим мелодичным голосом.

– Сомневаюсь в этом. В тебе недостаточно безрассудства для подобного, Себастьян Сен-Жермен.

Злость течет по моим венам. Если она знает, кто я такой, то должна понимать и то, на что у меня достаточно безрассудства. Глядя на нее в упор, я поворачиваю голову солдата набок и вонзаю кончики своих клыков в кожу за ее ухом. Девушка инстинктивно напрягается, другие воины в серых мантиях делают шаг мне навстречу, готовые защищать свою подругу.

Я чувствую кровь девушки на языке. Сладкую. Она слаще, чем любая другая кровь, какую я пробовал прежде. Эта кровь наполнена чувствами и теплом солнечных воспоминаний. На миг мне ничего не хочется так сильно, как выпить всю ее кровь до капли. Доказать, как далеко я готов зайти. Доказать, что я достоин фамилии Сен-Жермен.

Тонкие черные брови женщины в белом изгибаются, она вскидывает руку, приказывая своим воинам ждать и не нападать. Она уже не улыбается.

Как и мой дядя, она меня испытывает.

Я знаю, что бы сделал Никодим на моем месте. Он без колебаний убил бы девушку-воина, сделал бы целое представление из ее смерти и наплевал бы на последствия.

Я же вместо этого прячу клыки, лишь попробовав кровь.

– Успокойтесь, – говорю я, пародируя легкий тон женщины в белом. Быть может, я принял поспешное решение. Однако она хотела показать, что держит все под контролем. А за свою короткую бессмертную жизнь я уже уяснил, что против контроля лучше всего работает хаос.

В следующий раз она дважды подумает, прежде чем испытывать меня.

Женщина-фейри делает шаг вперед, и кажется, будто сам воздух вокруг нее начинает мерцать. Невозможно угадать ее возраст, как невозможно было определить возраст Ифана, чистокровного солдата-фейри, который охраняет вход в покои моего дяди в отеле «Дюмейн». Возможно, этой женщине двадцать лет. Возможно, ей сотни тысяч лет. Внешне она чем-то похожа на Джея, у нее бледная кожа, длинные, достающие до самой талии волосы ниспадают черными локонами за спиной. Каждый палец на руках и ногах украшен тоненькими серебряными колечками с жемчугом. Губы накрашены темно-красным, точно это засохшая кровь. Ее манера, ее походка, – то, как солдаты в серых мантиях расступаются перед ней и восхищенно смотрят на нее – все бдительно глядя ей вслед, – подсказывает, что она важная персона.