Но может случиться так: Эдит, зная, для какой цели в доме Вудза появилась Лора, будет шантажировать ее угрозой разоблачения с тем, чтобы впоследствии сделать ее своей союзницей и с ее помощью избавиться от него, Мура. Лора вернется в Москву к своему Левину, а Эдит, почувствовав, что избавилась наконец от своего, ставшего для нее опасным, любовника, воспрянет духом и постарается женить на себе Вудза. Мур пытался поставить себя на место Лоры и Эдит. Сначала ему было даже смешно, до какой степени глупы женщины и как зависят они от своих чувств, но теперь, когда он увидел в Эдит прямую угрозу для своего плана, ему стало не до смеха. На все предприятие он потратил много денег, правда, далеко не своих: часть давала ему в свое время Наташа Лунник, часть он выручил от продажи машины, остальное забрал из квартиры Полонской. В Лондоне он полностью жил на средства Эдит. Ему было удобно пользоваться женщинами, он находил в этом удовлетворение, и он не понимал мужчин, которые платили за то, чтобы переспать с женщиной. Но вот теперь Эдит, почуяв нависшую над ней опасность, может все разрушить…

Мур, придя к такому выводу, недолго колебался. Ампула с сильнодействующим ядом, приготовленная наряду с другими ампулами для Вудза, должна была убрать с дороги зарвавшуюся истеричку Эдит. Мур приготовил для отравления Вудза такой яд, который впоследствии не оставил бы сомнений в том, что Вудз умер естественной смертью. Таким ядом можно было пропитать шторы на окнах кабинета Вудза с тем, чтобы он, постоянно вдыхая испарения, умер спустя довольно длительное время с симптомами воспаления легких.

Но для Эдит Мур выбрал быструю, хотя и довольно мучительную смерть. Он, в силу создавшихся обстоятельств, уже не мог долго ждать, пока она умрет, а потому решил растворить яд в бутылке мартини, к которой по вечерам прикладывалась Эдит.

Уже взбалтывая в руках смертоносную смесь, он подумал о том, что теперь, по сути, все будет зависеть только от Эдит: она сама выберет день своей смерти. Ведь ей для этого будет достаточно захотеть расслабиться и плеснуть себе немного мартини…

С такой мыслью он, поставив бутылку на место и выбросив пустую ампулу в окно, тщательно вымыл руки и лицо, выкурил еще одну сигарету и вернулся в постель. Обняв Эдит и прижавшись к ней, он крепко уснул.

«Большевики занимали Кисловодск не сразу, а постепенно, шаг за шагом…»

«Во время обысков забирали все самое ценное, и поэтому люди стали прятать деньги и драгоценности, полагаясь на свою изобретательность… Например, деньги часто приклеивали под выдвижной ящик, но солдаты это быстро обнаружили и стали проверять все ящики. Я хранила их в верхней части окна, но для этого нужно было вынимать раму. Драгоценности я прятала в ножке кровати, спустив их туда на ниточке, чтобы при необходимости быстро вынуть».

Между тем я продолжала жить, дышать, двигаться, смотреть, слушать, внимать тому, что говорил мне Арчи и мой новый знакомый – Реджи. С одной стороны, я была свободна и могла перемещаться в любом направлении, выехать из Гринвуда на машине в сопровождении Мардж, с другой – я чувствовала, что меня опекают. В сущности, это было приятно. С Мардж мы подружились быстро, мы понимали друг друга, объясняясь знаками. Она была очень доброй, часто и много смеялась, показывая свои мелкие крепкие зубы, и при этом на ее пухлых розовых щеках появлялись симпатичные ямочки, но иногда я ловила на себе ее долгие и пристальные взгляды, которые тревожили меня и заставляли держаться настороже, словно Мардж присматривалась ко мне и собиралась мне что-то сообщить. Но кто-то или что-то мешало ей сделать это, поэтому, быть может, она и ограничивалась лишь взглядами. Очень выразительными были ее глаза, и подчас, глядя в них, меня охватывал ужас. Что она хотела сказать мне? От кого предостеречь? Или же все было совсем не так и всему виной моя мнительность?

Я постоянно готовила себя к встрече с Муром, с дрожью в теле представляла наше неизбежное свидание. Когда в доме раздавался телефонный звонок, меня бросало в жар и я с ужасом ждала, что звонят мне и что это именно меня сейчас позовут к телефону. Но Мур на этой неделе больше не звонил. Стало быть, все оставалось в силе, и в среду я должна была прийти в дубовую рощу, чтобы выслушать все то, что он мне скажет или прикажет, и самой рассказать все то, что происходит в доме Арчи. Временами меня, как и прежде, охватывало странное состояние, которое можно сравнить, как мне тогда казалось, с наркотическим. Моя жизнь в Гринвуде была неправдоподобна и кошмарна (когда я думала о причине, по которой оказалась здесь), с другой стороны, я представляла себя героиней фильма, действие которого разворачивалось с невиданной скоростью… Да, мне казалось, что я превратилась в часть происходящего на экране действа. Фантастичны и прекрасны были декорации. Поместье Гринвуд, огромный ухоженный сад с пышными розами, посыпанные гравием дорожки; Мардж, с улыбкой раскладывающая на блюде пирожные, листающий толстый учебник английского Реджи с маленькой стриженой головой и хитрыми, смеющимися глазками, восторженные взгляды Арчи, ядовитое дыхание Эдит… Все было нереально, все. Даже я сама, стоящая перед большим зеркалом в своей ванной комнате и приглаживающая щеткой волосы. Пожалуй, именно я-то и была самым нереальным персонажем готовящейся разыграться здесь кровавой драмы. Я должна была погубить Арчи. Убить его. Но прежде я должна стать его законной наследницей…

Левин снился мне все чаще и чаще. Когда я смотрела на телефон и на мгновение забывала о Муре, то перед моими глазами возникало доброе и милое лицо Левина. И тогда я представляла себе, как набираю номер моей московской квартиры и вот уже слышу родной голос Сережи. «Привет, – говорила я ему мысленно, и тут же глаза мои наполнялись слезами. – Привет, Сережа. Я в Лондоне, в Гринвуде… Записывай полный адрес… Мне плохо, мне очень плохо. Один человек, преступник, привез меня сюда. Насильно. Он заставил меня быть рядом с ним, когда убивал невинных людей. Он угрожает мне, говорит, что если я не подчинюсь ему, то он убьет и тебя… Ты не веришь мне? И правильно. Да разве можно вообще поверить в этот бред? Ты спрашиваешь, как я оказалась в Лондоне? Прилетела ли я сюда под чужим именем? Нет, ничего подобного. Я прилетела сюда под своим именем. Теперь у меня аж два загранпаспорта, но второй, как мне кажется, фальшивый… Его приготовили специально для меня. Я даже не знаю, кто пригласил меня в Лондон. Я многого не знаю. Могу лишь сказать, что Мур (так зовут моего похитителя и мучителя) основательно подготовился к этой поездке. Привязав меня к себе кровью своих жертв и угрозами, касающимися тебя, твоей жизни, он собирается сделать меня законной наследницей одного человека по имени Арчи Вудз. Он, по словам Мура, очень богат…»

Левин подумает, что я сошла с ума. Во все это поверить невозможно. Но ведь это правда!

В среду утром я спустилась к завтраку, и Мардж сказала мне, что, кроме меня, за столом никого не будет: Реджи вместе с Арчи еще вчера вечером сообщили ей по телефону, что останутся ночевать в Лондоне и не приедут в Гринвуд. Я уже гораздо лучше понимала ее речь, и иногда даже мне казалось, что английский я воспринимаю так, словно он и до моей поездки в Лондон уже жил во мне… Странные чувства, странные ощущения, все было странным тогда. Но Мардж говорила, а я понимала, и это было самым главным. Хотя многие слова пролетали, конечно, мимо моих ушей и служили для меня словно бы фоном к основной высказанной Мардж мысли. Уроки, которые мне ежедневно давал Реджи, видимо, не проходили даром.