построить; пришло время решать вопросы жилья для офицеров и налаживать учебный процесс в армии. В эти годы мы построили огромное количество воинских частей с нуля. Стройматериалов на занятых нами территориях оставалось много, но все же недостаточно для решения столь масштабной задачи, и ее реализация потребовала больших средств.

Карабах – страна маленькая, с компактным правительством: всего девять министерств, каждое из которых охватывало несколько отраслей. Всем сотрудниками небольшого аппарата приходилось очень много работать. Чем только я не занимался, вплоть до контроля строительства! Постоянно ездил по Карабаху; расстояния у нас небольшие, и за день я успевал побывать на нескольких важных объектах. Единственное, что изменилось в моих поездках по сравнению с военным временем, – появилась машина сопровождения с небольшой охраной и я больше не брал с собой свой автомат.

Премьер-министром тогда стал Леонард Петросян. Я вернул его из Армении, где он руководил Комитетом по особым программам при правительстве республики – по сути, нашим представительством в Ереване, координирующим все связанное с НКР. Леонард хорошо знал экономику Карабаха и обладал управленческим опытом, к тому же мы с ним успели сдружиться и он впрягся в работу всерьез. Нагрузка у всех была большая, работы невпроворот – все вокруг кипело. Что такое выходные, а уж тем более отпуск, я и не вспоминал. В отпуск ни разу не уходил с 1988 года и впервые позволил себе отдохнуть только в 1995-м: съездил с семьей на неделю в Грецию. А до того постоянно оставался в Карабахе, уезжая только по делам.

Однако нам требовалось не только строить, но и находить деньги, чтобы стройка не останавливалась. Мы использовали собственный бюджет, но его не хватало для решения такого объема задач. С правительством Армении мы пришли к принципиальному и очень важному соглашению о необходимости опережающего развития НКР. Для этого Армения предоставляла нам ежегодный кредит, который фактически являлся безвозвратным субсидированием. Кроме того, целевую помощь оказывали и различные ее министерства. Взаимодействие с президентом и правительством Армении входило в мои обязанности: многих из этих людей я знал. Наши личные отношения помогали мне донести до них очередную проблему и убедить в необходимости ее решения. Например, встречаешься с министром транспорта и договариваешься о восстановлении разрушенного моста на важной магистрали. С министром энергетики обсуждаешь восстановление взорванных электроподстанций или строительство новой линии электропередачи на Армению для обеспечения устойчивого электроснабжения Карабаха. С министром здравоохранения – оснащение нашей больницы оборудованием, чтобы не посылать больных по мелочам в клиники Армении. Как правило, мы приходили к жестким договоренностям по срокам, и они всегда выполнялись. Крупные же программы, требующие более серьезного финансирования, реализовывались через правительство Армении или благотворительный Всеармянский фонд.

С премьер-министром Армении Грантом Багратяном мы договорились о большой программе заселения Лачинского района беженцами из Азербайджана, и, надо отдать ему должное, он делал все возможное для ее успеха. Практическую же работу взял на себя и очень увлеченно вел Алексан Акопян, в прошлом член комитета «Карабах». Мы находили состоятельных людей, привлекали зарубежные диаспоры и там собирали средства под конкретные целевые программы, заявленные благотворительным фондом «Армения».

Одной из первых таких программ стало строительство дороги на Армению, состояние которой еще до войны, в советское время, было катастрофическим. Началось все в конце 1994 года: на встрече с Тер-Петросяном я сказал ему, что бессмысленно говорить об экономике Карабаха, пока у нас нет хорошей дороги, соединяющей Карабах с Арменией. Он поддержал эту идею, выразив полное понимание ее важности и срочности. Бюджет Армении не позволял выделить на это средства, и нам пришлось искать источник финансирования. Президент Армении возглавлял попечительский совет благотворительного фонда «Армения», куда я также входил, и мы сразу же объявили строительство дороги Степанакерт – Горис основной задачей фонда на ближайшие пару лет. Правление фонда во главе с исполнительным директором Манушак Петросян очень быстро развернуло активную работу по сбору средств, и вскоре вся дорога превратилась в большую стройплощадку.

Именно так у нас появилось хорошее шоссе от Степанакерта до границы Армении. А позднее, как только его завершили, возник следующий лозунг: «Строим дорогу север – юг!» – и эту задачу мы тоже выполнили. Сейчас эта дорога идет с одного конца Карабаха почти до противоположного. Почти – потому что маленький кусочек самого южного участка так и остался недостроенным.

Без этих дорог сегодня трудно представить экономику Карабаха.

Одним из способов получить финансовую поддержку были телемарафоны. Они проходили раз в год в США, в основном в Лос-Анджелесе, под эгидой фонда «Армения». Это отработанная американская технология, когда в эфире идут нон-стоп выступления разных людей, видеосюжеты, показывающие, на что именно собираются деньги, и тут же любой желающий может позвонить в студию и внести пожертвование. В режиме реального времени фиксируется каждый звонок, отображается постоянный отчет: сколько людей приняло участие, как идет процесс сборов, и телезрители видят конечный итог – собранную сумму. Сам я на эти мероприятия не ездил, только выступал с телеобращениями, но мы всегда посылали туда представителей от Карабаха, снабдив их всеми необходимыми видеоматериалами. В сборе средств участвовали десятки тысяч людей, вносили разные суммы: от нескольких долларов, пожертвованных школьниками, до миллиона от состоятельных предпринимателей. Кирк Керкорян[80] мог в конце телемарафона просто удвоить собранную сумму. Это было ощутимой помощью для Карабаха, а сам процесс становился праздничным, эмоциональным проявлением национального единения армян.

Практика эта успешно продолжается и сегодня.

Параллельно мы старались по максимуму и самостоятельно работать с диаспорой, привлекая людей или организации, которые могли помочь в решении локальных задач, например восстановление разрушенного во время войны села, школы или водопровода. Реализовывали эти программы в основном через тот же фонд, чтобы не создавать параллельных структур, дублирующих друг друга.

Я ездил с визитами по разным странам, где у нас есть большие диаспоры. Это и европейские страны, и США, и Латинская Америка: Аргентина, Уругвай, Бразилия. Каждая такая поездка проходила по очень напряженному графику. Прилетев в Штаты, за несколько дней, отведенных на визит, я успевал объехать все крупные города: Нью-Йорк, Вашингтон, Бостон, Лос-Анджелес. Это напоминало беспрерывный марафон, когда постоянно мчишься с одной встречи на другую и пытаешься успеть все: и пообщаться с влиятельными людьми из местной диаспоры, и выступить перед общинами в больших залах. Кроме того, поскольку все проявляли к нам высокий интерес, меня приглашали на специально организованные мероприятия с участием политиков, сенаторов и конгрессменов, известных журналистов и политических аналитиков.

Для меня это были первые публичные выступления перед диаспорой. Я совсем не мастер произносить прочувствованные, эмоциональные речи, а там ждали именно этого. Вначале эмоциональный настрой создавал кто-то