– Подручные, подножные… – пыхтя, отозвался Билл. – Всех берем!

Энджи была тронута вниманием Майкла. У семейного человека забот по выходным хватает, но он все-таки при­ехал. Его помощь оказалась кстати: вместе с Натали они справились-таки с деревянной конструкцией кровати даже без двух недостающих винтов.

К четырем часам с основными делами было поконче­но. Квартира выглядела… курьезно. Не то чтобы плохо, но как-то необычно – на стенах картины и несколько приличных бра, зато ни дивана, ни кресел, ни хотя бы пуфика. Кроме новенькой кровати, из мебели у Энджи был лишь письменный стол размером с конторку, который переехал вместе с ней к Рэйду из прежней квартиры Натали.

Билл напоследок прошелся по комнатам.

– Мило. Очень мило. Изысканно. Обожаю простоту во всем. К чему, спрашивается, сидеть человеку возвышенно­му, одухотворенному?

– Сидеть-то ни к чему, – ответила Энджи. – Полежать бы…

– Как насчет обеда где-нибудь поблизости? – Натали обвела взглядом всех помощников. – Я угощаю!

Майкл отказался и отбыл первым, не дожидаясь благо­дарностей хозяйки; Лора и Билл тоже отклонили предло­жение, сославшись на дела. Энджи заподозрила, что так оно все и было задумано, и была тронута тактичностью коллег.

– Спасибо! – Она расцеловала обоих в обе щеки.

– О-о-о! Французский поцелуйчик! – Билл со смехом протопал на выход.

Лора тоже скрылась за дверью, но тут же просунула го­лову обратно:

– Чуть не забыла! Я выделила дополнительные средст­во на дело Джады Джексон и договорилась со знакомой из Йельского детского центра насчет другого инспектора соцслужбы.

– Отлично! Тысяча благодарностей, Лора.

Закрыв дверь, Энджи обернулась и встретила озабочен­ный взгляд матери.

– Точно не хочешь выйти? – спросила Натали. – По­сидели бы вдвоем. Только ты да я.

– Нет. Честное слово, не могу. Мне нужно прилечь, мамочка.

– Ладно. Тогда я быстренько заеду на работу, а потом куплю какой-нибудь китайской вкуснятины к ужину, идет?

Энджи на миг прижала мать к себе.

– Господи, что бы я без тебя делала!

Едва дверь захлопнулась, она рухнула на голый матрац, плюнув на подушки, простыни и прочие удобства. В жиз­ни, кажется, так не уставала. Работа, подготовка к переез­ду, беременность плюс сегодняшняя суматоха – наверное, сказалось все вместе.

Она так и лежала недвижимо, пока не пришли Джада и Мишель, обе с гостинцами: Джада держала на вытянутых руках блюдо с макаронной запеканкой, а Мишель – пол­ную миску своих легендарных коврижек. Крохотная при­хожая вмиг наполнилась кулинарными запахами, но Энд­жи мужественно боролась с неизбежным приступом тош­ноты.

– Тебе одиноко? – спросила Джада, остановив на Энджй внимательный взгляд. – Или страшно на новом месте? Или мы просто не вовремя?

Энджи вдруг разрыдалась, и ее вырвало прямо тут же, в прихожей.

Четверть часа спустя все трое устроились на голом мат­раце. За это время Джада вымыла пол, а Мишель помогла вымыться Энджи. Какое счастье, что девочки оказались рядом! Сама не заметив как, Энджи выложила свою груст­ную историю до конца: и о своей идиотской забывчивости рассказала, и о тошноте, и о других симптомах, на которые не сразу обратила внимание…

– Боже милостивый! – Мишель взяла ее за руку. – Это уж слишком. Ты беременна! От него?! От этого мар­товского кота из Бостона?

– Сомнений нет? – уточнила Джада. Энджи мотнула головой:

– Ни малейших. И все равно… Знаете, чем я занимаюсь? Без конца покупаю тесты на беременность, как будто дюжины положительных результатов недостаточно.

– Я делала то же самое с Шерили, – невесело усмехну­лась Джада. – Думала, что совсем не время рожать. По­мнишь, Мишель?

– Да уж, прогулочки были те еще! – согласилась Ми­шель, и подруги обменялись понимающими взглядами.

– А ты никогда не думала об… – Энджи запнулась, —…о том, чтобы прервать беременность?

– Целыми днями только об этом и думала. Молилась. Даже мысли о самоубийстве были.

– Этого ты мне никогда не говорила! – в ужасе выдо­хнула Мишель.

– Эти мысли по утрам не приходят, девочка. Только по ночам. – Джада посмотрела на Энджи. – Но мне ведь нужно было заботиться о старших… – Она надолго замол­чала, закусив нижнюю губу, и покачала головой. – А те­перь у меня их всех забрали. – Джада вновь подняла глаза на Энджи. – Как я тебя понимаю!

– Все так плохо! – всхлипнула Энджи. – Так не во­время! Я чувствую себя круглой идиоткой.

– Не плачь, пожалуйста. – Мишель задумчиво глади­ла руку Энджи. – Я, например, постоянно чувствую себя круглой идиоткой. А насчет «не вовремя»… вам не кажется, что в жизни почти все случается не вовремя?

– Для нас, – возразила Джада. – Но не для господа. Он знает, что делает.

Энджи вытерла глаза носовым платком из пачки, кото­рую ей сунула в руку Мишель, шумно высморкалась и под­няла на Джаду круглые от изумления глаза. Эта женщина может потерять все самое дорогое ее сердцу, и она верит в мудрость всевышнего?!

– Давайте-ка застелем кровать! – бодро предложила Мишель. – Где белье? В этом шкафу? А ты быстренько под душ – и ныряй в свежую постель! Знаешь, как приятно? – Поднявшись с кровати, она критически прищурилась: – Стены не метало бы помыть, а паркет натереть хорошень­ко, чтоб засверкал.

– По-прежнему стерильную чистоту на весь мир пыта­ешься навести? – усмехнулась Джада.

– Ну, нравится мне мыть – и что с того? Если не дове­ду мир до совершенства, так хоть руки чем-то займу.

Из ванной Энджи действительно вышла приободрен­ной – то ли теплый душ подействовал, то ли близкий отдых, а скорее всего, часть гнета упала с плеч от того, что она поделилась своей великой тайной. Подруги уложили ее в постель, взбили подушки и укутали как больную.

– Спасибо, что заглянули, – вдруг смутившись, почти официальным тоном поблагодарила она.

Мишель и Джада посмотрели на Энджи, та на них, и все трое расхохотались.

– Мама сейчас вернется с какой-нибудь китайской снедью. Останетесь с нами поужинать?

Подруги в унисон помотали головами.

– Я ей еще не рассказала, – призналась Энджи. – Сначала хочу сама принять решение.

Джада похлопала ее по плечу.

– Решение за тобой, а советовать может только гос­подь.

– Мы тебе поможем, – добавила Мишель. – В любом случае.

Энджи с улыбкой откинулась на подушки. Она знала: теперь ей есть на кого опереться.

Дженна лежала ничком на кровати, накрыв голову ру­ками. Мишель молча сидела рядом. Едва войдя в дом после школы, дочь разразилась рыданиями и без единого слова скрылась у себя в спальне. Мишель потребовалось все ее самообладание, чтобы не помчаться следом сию же секун­ду, а дать Дженне хоть четверть часа на слезы в одиночестве. Утешить мою девочку, кроме меня, некому, но ведь в ее страданиях есть часть и моей вины.