— Наверное, да. И я мечтаю ее вернуть.

— А еще о чем ты мечтаешь?

— О тебе, — просто и искренне промолвила Мари.

— Скажи, — медленно произнес он, — почему ты не призналась сразу, неужели ты сомневалась во мне, в моих чувствах?

Она вздохнула:

— Ты меня не узнал, и я думала: а если ты меня придумал, вообразил себе нечто такое, чего просто не существует на свете?

И тогда он сказал:

— Быть может, я что-то придумал, не знаю, но мне никогда не забыть, как я держал тебя в своих объятиях. То была реальность, какую ничто не может победить.

Мари шла наверх, черпая силы в охватившем ее волнении и уцепившись за руку Кристиана, как за единственную опору. Остров таил в себе надежды, обещал осуществление заветных желаний.

Во дворе никого не было, зато Мари увидела качели: две веревки, привязанные к толстой ветке старого тополя, и деревянную доску. Перед ней промелькнули видения детства: океан до самого горизонта, высокое синее небо, горячий шелковистый песок. И они с Корали, отыскивающие раковинки в его бесконечных недрах, они с Корали под защитой скал и наивной веры в вечность чудесной солнечной поры.

Мари и Кристиан вошли в дом. Сквозь решетчатые ставни в комнату проникали солнечные лучи, они исчертили пол и стены золотыми полосами. Увидев Мари, Корали мгновенно залилась краской. Она кормила грудью ребенка и теперь быстро встала и поспешно запахнула ворот платья.

Кристиан нежно сжал руку Мари, и эта согревающая ласка придала ей сил.

— Тебя можно поздравить, Кора? — спросила Мари без всякой иронии, кивнув на сверток. — Сын?

— Да, — еле слышно ответила Кора и с опозданием пригласила: — Садитесь. Как ты, Мари?

— Со мной все в порядке.

— Простите, — сказал Кристиан, — на самом деле Мари плохо себя чувствует. Ей лучше лечь. И, пожалуйста, если можно, приготовьте ей чашку чая.

— О да, конечно!

Кора засуетилась: отнесла малыша в соседнюю комнату, быстро набросила на стол скатерть, а потом пригласила Мари умыться с дороги.

У Корали стучало в висках. Ее пробирала дрожь, словно от холода, тогда как младшая сестра казалась невозмутимой, почти равнодушной. Кора видела, что Мари бледна и движется как тень, а этот мужчина… Его глаза блестели, не страстно, нет, и не тревожно, это был иной блеск. Он смотрел куда-то внутрь, минуя внешнее, так, словно заглядывал прямо в сердце.

Кора уже поняла — это был тот, слепой. Но теперь он видит! И все-таки что-то в нем осталось прежним. И этим он отличается от остальных людей.

Мари прилегла в соседней комнате. Кора вернулась к Кристиану.

— Мы немного поживем у вас? — спросил тот.

— Да, конечно.

— На Малых скалах остался принадлежащий нам дом; я не знаю, что с ним. Нельзя ли съездить туда и посмотреть?

— Конечно, можно.

— А где ваш супруг? — спросил Кристиан.

Корали смутилась:

— Он скоро придет.

— А дочь Мари?

Женщина задрожала от волнения.

— Мои родители взяли ее к себе на время.

— Понятно.

Корали встала и прошла к Мари. И только сейчас сквозь толщу опасений к ней пришло осознание, что это ее младшая, горячо любимая сестра и что если они не поймут друг друга, то их здесь не поймет никто.

— Тебе что-нибудь нужно? — ласково спросила она.

— Я могу посмотреть, где обычно спит Таласса?

— Конечно. Идем в детскую.

Мари встала. В ее взгляде был какой-то особый покой, покой ожидания и робкой надежды.

Кора открыла дверь, и Мари увидела уютную комнатку с колыбелью и белой постелькой, с сидящими в ряд тряпичными куклами, заботливо сшитыми руками Корали.

— Мне нравится, — просто сказала она и вернулась в отведенную ей комнату.

Вскоре малыш расплакался, и Кора вышла с ним во двор. Кристиан сел рядом с Мари.

— Я вижу, как ты страдаешь, — тихо сказал он. — Я поговорю с ними о твоей дочери.

— Эжен ее не отдаст.

— С Эженом мы как-нибудь справимся.

— Да и нужно ли это? — продолжила Мари. — Здесь у Талассы есть любящие родители, семья, дом, родина, мир, который ей, возможно, не захочется покидать. А если впоследствии ей придется узнать правду о прошлом своей матери?

Они помолчали. Потом Кристиан сказал:

— Я понял одну важную вещь. Ты не собираешься оставаться здесь навсегда?

Мари слабо улыбнулась:

— Разве ты хочешь?

— Я мог бы, если бы этого желала ты…

К вечеру вернулся Эжен. Он весьма и весьма удивился, но не подал виду и держался вежливо, но сдержанно.

— Простите, что мы нагрянули к вам без предупреждения, — сухо произнес Кристиан. — Просто не было иного выхода. Мы скоро уедем.

— Живите, сколько хотите. — Эжен выглядел растерянным и смущенным.

Потом Кристиан прошел в комнату, где лежала Мари, и больше не выходил оттуда.

На следующий день Кристиан, Корали и Эжен отправились на Малые скалы. Мари осталась с малышом.

Эжен прошел вперед, а Кристиан и Корали немного отстали. И тогда женщина смущенно произнесла:

— Простите, что вмешиваюсь и задаю такие вопросы, но… скажите, вы намерены жениться на моей сестре?

— Да.

— Тогда позвольте дать вам один совет: попросите руки Мари у наших родителей.

— Кажется, однажды я уже делал это.

— Неважно. Попросите еще раз. Мне кажется, Мари страдает оттого, что у нее совсем разладились отношения с отцом.

Кристиан замедлил шаг и пристально посмотрел на эту женщину, робкую и вместе с тем суровую, на чьих щеках внезапно вспыхнул яркий румянец. Она была одета непритязательно, неброско, почти как монахиня; суровую простоту ее наряда чуть оживлял лишь узкий кружевной воротничок. И ее мысли, должно быть, были такими же прямыми, понятными и простыми.

— Вы в самом деле очень хорошая женщина, Кора, или просто хотите такой быть?

Она вздрогнула.

— Я… я понимаю. Я была неправа. Я поговорю с мужем насчет Талассы. Я постараюсь его убедить.

Кристиан пожал плечами.

— Мари считает, что ничего не сумеет дать своей дочери, но разве любви мало? Нуждающемуся в любви намного проще исцелиться, если он подарит любовь кому-то другому!

В доме сохранились все вещи, посуда, книги, только было много пыли и грязи. Изгородь покосилась, двор зарос сорняками. Корали не мешкая взялась за уборку, а Эжен то носил воду, то что-то приколачивал и поправлял.