– Ты уверен, что это та самая Анна? Я сильно сомневаюсь на этот счёт. Анна – это очень распространенное имя в мире.

– Сто процентов. Я читал книгу, написанную безумным доктором. Анна – это его протеже. В восьмидесятых он взял её себе в ученицы. И когда доктор исчез, она вырезала всю больницу, в которой они работали.

– Ну так и при чём тут всё это?

– При том, что доктор поил своих пациентов жидкостью, которая делала кровь чёрной. Могу поспорить, но твоя кровь… чёрная. Не так ли?

Николай замолчал и впервые перевёл взгляд точно в камеру. У Вадима сложилось впечатление, что тот смотрит ему прямо в глаза.

– Это было единственное условие. Тогда. И всё остальное было неважно. Я сидел в баре и увидел её там.

– Дай предположу… она была в чёрном пальто?

– Да вроде нет, в чёрной толстовке с капюшоном. Она мне дала чего-то выпить, а после пригласила выйти и прогуляться. И вот от этого «чего-то» мне стало тогда ещё хуже. На душе. Хотя на вкус не отличалось от виски с колой.

– Ты можешь рассказать всё с самого начала? Если тебя не затруднит.

– Про Анну? Или Полинку?

– Про Полину. Мне будет крайне интересно послушать из первых рук, ведь я столько раз её видел.

– Хорошо. Тогда слушай. Познакомились мы с ней третьего апреля две тысячи первого года, в компании общих друзей. У меня хорошая память на числа, так что не удивляйся. Она мне сразу понравилась – весёлая, забавная, а главное – высокая и очень красивая брюнетка. И через год, в апреле, мы, неожиданно для нас двоих, поженились. Я тогда работал на «Камне», молодой, самоуверенный, не то что сейчас, развалина. Но она оказалась не совсем простой. Об этом я узнал чуть позже.

– Аа, я догадываюсь, о чём ты говоришь. О её сексуальных потребностях?

– И не просто потребностях. Это оказалось серьёзное психологическое отклонение. Гиперсексуальность или нимфомания, как тебе будет угодно. Поначалу она полностью осушила меня, если можно так выразиться, а позже стала переключаться и на других. И было всего два пути – либо с ней попрощаться и забыть, чего я никак не смог представить, либо дать ей больше свободы. Мне хотелось просто убить её… И однажды я чуть не сделал это. В гневе схватил её за горло, надавил посильнее, сжал так, что она почти перестала дышать. А ведь у неё и без меня проблемы с дыханием. Астма. Но что бы я не делал, она всё твердила одно и то же… ей нужно других. Она была помешана. Не в себе. А я стал всё больше проводить время за играми, пытаясь отвлечься. Очень удобно, что она стала винить во всём моё новое пристрастие. Я стал выпивать. Много выпивать. Всё чаще и чаще находил выход лишь в играх и алкоголе, понимая, мне это вряд ли поможет. После работы я шёл не домой, как раньше, а в бар, осознавая, что в этот момент моя жена может быть с другим. Мне было почти всё равно, зная, что меня ожидает новая порция коктейля. Или чистого. Только один счастливый год после брака. И один до него. У неё, ко всему прочему, была склонность всё измерять равными году отрезками. Жениться через год. Мы уже год не ходили к друзьям. Год назад то… через год это… один счастливый год после свадьбы, а потом просто пропасть. И вот меня сократили, за пару лет до того, как «Камень» полностью прекратил свою работу. Я подрабатывал как мог, где придётся. По знакомству, по объявлениям. Брался за всё. Уже тогда в городе были проблемы с трудоустройством. Денег с трудом хватало на нас двоих. Тогда я уже наверняка знал, как и с кем проводит время моя Полина. Иногда и ночь. Когда у меня попадались ночные смены. Хотя и я был не лучше, чем она. Иногда. Все мы не без греха, Вадим, понимаешь. Люди вообще все как говно в фантике. Снаружи красивые, внутри… сам понимаешь. Люди… и я вот тоже. Никогда не умел думать головой, никогда не хотел повзрослеть, измениться к лучшему. Люди способны менять свою жизнь к лучшему. Когда понимаешь, что уже не способен изменить мир – ты повзрослел. Когда осознаёшь, что не хочешь поменять себя – ты постарел. Но если решил, что не можешь изменить свою жизнь – ты мёртв. Вот и я мёртв.

– Так. И что потом? Появилась Анна?

– Да. Извини, отвлёкся. Как-то раз в баре я заметил странную молодую девушку в чёрной толстовке, выбивающуюся из толпы обычных посетителей подобных заведений. Не могу сказать, что она мне понравилась, было как-то без разницы. У меня хорошая память на даты, как я уже сказал. Это было тринадцатое апреля две тысячи четвёртого года. Когда она заметила мой взгляд она подошла, поздоровалась, присела рядом и завела обычный разговор. Потом спросила почему у меня такой печальный вид или что-то такое, угостила меня виски с колой, который всё это время был при ней. Как будто она уже знала, что подойдёт. Ну и прорвало меня. Всё ей рассказал про жену и наши сложные отношения. Ну она ещё меня поспрашивала, послушала, помолчала… а потом попросила осушить тот стакан, что подала мне, и идти с ней на улицу. Я выпил. Я не знаю, что конкретно выпил, но вокруг всё как-то изменилось и не в лучшую сторону. Унылая весенняя погода стала ещё отвратительнее. Всё стало противным и серым, давящим и тошнотворным. Я решил, что просто перебрал, хотя не чувствовал особого опьянения. Анна, так она мне тогда представилась, сказала, что знает выход из ситуации. Причём звучало это так уверенно, что даже удивительно. И она посоветовала подарить Полине… собаку. Будто знала, что у жены есть ещё один бзик. Она до невозможности обожала собак. Умоляла меня завести хотя бы маленького щенка, хотя бы йоркширского терьера. Я наотрез отказывался, ведь мы снимали квартиру, а арендодатель был всегда против собак в доме. Сам я их никогда не любил, и уж тем более не любил их так, как она. Но я принял эту идею. Странно, что Степан Львович, арендодатель, вдруг поменял своё решение и разрешил завести хоть тигра. Тогда я посчитал это странным, но сложив два плюс два… даже противно было думать об этом. И, словно заражённый идеей, я купил и