надежных источников, были по уши в долгах; но кое-кто из них, располагавший хоть небольшими живыми деньгами, все же мог произвести впечатление, пусть и чисто внешнее. Многие из этих мнимых аристократов появлялись для решения вопроса в суде на форуме, несомые в изящном паланкине, облаченные в фиолетовые тоги, с большой свитой клиентов и рабов, следовавших за ними. И пусть паланкин нанят на время, клиентам и рабам тоже обещана почасовая плата, а роскошное одеяние взято под залог – все это может произвести впечатление. Но не приведи Господь, если опытные судьи поймут, что якобы богатый аристократ ничего из себя не представляет, – они тут же вынесут решение не в его пользу.

Рим – город инвесторов и покупателей предметов роскоши. Все на словах обличают это стремление к богатству и все же сами участвуют в нем. Даже Марциал и Ювенал, как утверждали злые языки, сдержали бы свои насмешки, если бы их финансовые надежды оправдались. Следует сказать, что эта жажда наживы в Риме не была грязнее, чем в других столицах и в другие эпохи. Стандарты честности в деловых отношениях оставались достаточно высокими, и большинство договоренностей соблюдалось. В городе существовала обширная кредитная система – само по себе это свидетельство того, что большинство участников сделок честные бизнесмены.

Деловая жизнь в Риме развивалась в различных направлениях, но в целом столица, как промышленный или распределяющий центр, не могла конкурировать с Александрией и даже со значительно более мелкими греко-левантинскими городами. Рим получал много. Громадная прибыль от капиталовложений в провинциях и от затрат в городе имперских доходных статей давали возможность оплачивать массу предметов роскоши, не обеспеченных соответствующими поставками производившихся в Риме товаров. Существовало множество мелких предприятий, ремесленных мастерских, но они обслуживали главным образом местные потребности. Рим поставлял во внешний мир легионы и законодателей, и потому его обитатели гордо заявляли: город не просто богатеет, получая налоги со всего света, он платит за это благословенным pax Romana.

Многочисленность лавок. Большой торговый район. Но если промышленная жизнь города оставалась относительно слабой, то на его улицах существовали настоящие «дебри торговли». Лавочки того или иного типа можно было обнаружить повсюду; едва ли нашлась бы улочка, на которой не находился бы лоток бакалейщика. Кругом были видны вывески из терракоты с изображенным на ней козлом – знак поставщика молока; далее вырезанный в камне барельеф двух мужчин, несущих на шесте большую бочку – эмблему винной лавки, и т. п.

Тем не менее существовали и определенные торговые кварталы, в которых вы могли бы купить товар определенного качества, художественного вкуса и цены. Модные торговцы рыбным соусом раскинули свои «благоухающие» стенды под большими портиками и базиликами у форума; продавцы фруктов расположились на подъеме от Старого форума к Велии (пологая седловина, соединявшая северный склон римского холма Палатина с холмом Эсквилином); тогда как ювелиры, златокузнецы и изготовители музыкальных инструментов, а также крупные банкиры устроили свои конторы прямо по сторонам самой Священной дороги[193]. Лавки же парфюмеров, наоборот, сконцентрировались под юго-восточным выступом Капитолийского холма.

В дополнение ко всему этому, однако, существовало еще два крупных торговых квартала для Рима вне пределов самого форума: для мелочной торговли, где плебеи толкались у многочисленных ларьков в поисках выгодной покупки. Так, маленькими лавками была усеяна вся Тосканская улица (Vicus Tuscus), уходившая на юг от Старого форума по направлению к Колизею и пересекавшаяся многочисленными маленькими переулками; для более же отборной торговли благородные дамы и господа приказывали доставлять их паланкины несколько севернее, к тогдашнему «Бродвею» (Via Lata), где, в районе Марсова поля, к этой улице с обеих сторон примыкали лавки с самыми изысканными товарами во всем тогдашнем мире.

Устройство лавок. Улицы, забитые бродячими торговцами. Что собой представляют самые примитивные лавки, становилось понятно, когда бы вы прошли по улице Меркурия. Количество этих лавок здесь поистине неисчислимо, но все они очень малы, основную часть предлагавшихся к продаже товаров просто выставляли на открытых к улице лотках, так что по большей части можно было приобрести что-то, не заходя внутрь. Как правило, в каждой лавке ее владелец с женой и с одним-двумя рабами управлялись со всеми делами, только если они не изготовляли, скажем, башмаки, которые же сами и продавали; в таком случае мастерская находилась обычно в глубине за лавкой, где работали несколько рабов или нанятые мастеровые.

Вход в лавку на ночь или на праздники закрывался тяжелыми деревянными ставнями, которые утром поднимали над улицей, при этом образовывалось нечто вроде навеса для защиты от солнца. Однако они были более необходимы для защиты от воров или уличных беспорядков. Общеизвестно, что все владельцы лавок народ в достаточной мере робкий, поэтому расхожее выражение «все ставни были опущены» означает, что практически на улицах назревали беспорядки или готовился какой-то мятеж. Маленькая площадь этих лавок заставляла их владельцев вторгаться в уличное пространство везде, где они только могли это сделать. Лотки с товаром выдвигались на узкий тротуар, тогда как прохожие старались протиснуться вдоль щитов у лавок с надписями, рекламировавшими продававшийся товар.

На таких узких улочках даже небольшая толпа людей, решивших купить понравившийся товар, могла сразу перекрыть все движение. Поэтому префект города снова и снова наставлял своих заместителей: «Требуйте от лавочников исполнения всех указов о торговле!» Некоторое число нарушителей правил предстали перед судом, а остальные были вынуждены снова втянуться в пределы своих помещений. «Теперь город снова стал Римом, а не одним бескрайним рынком», – возрадовался поэт после этого. Однако прошло немного времени, и улицы, как и ранее, снова заполонили торговцы.

Великое дело торговли, однако, осуществлялось вообще без организации каких-либо стационарных магазинов. Почти на каждом перекрестке улиц или на небольшой площади любой человек мог, приобретя лицензию, установить лоток и разложить на нем небольшой набор: например, медных или железных горшков, дешевой женской и мужской обуви или предметов одежды, возможно сшитых или связанных самим торговцем. Здесь же находились и всякая еда, и стенды паяльщиков старых горшков, а также писцы, которые писали письма под диктовку неграмотных. И среди всего этого бродили нищие, плачущими голосами прося о подаянии, а под ногами взрослых шмыгали дети, играя в прятки[194].

Парикмахерские и аукционы. Почти столь же знакомы жителям Рима, сколь и жителям Древних Афин, разбросанные по городу парикмахерские. Заведения эти во многих случаях даже не нуждались в помещениях. Просто грязный цирюльник ставил низенький стул прямо посреди улицы, раскладывал на старой тряпке свои ножницы и бритвы и уже был готов кромсать ими любого бедняка, у которого нашелся бы в