инсулы становились все грязнее и запущеннее, но даже последние перемежались с грязными строениями из бетона, которые по исходивших от них шуму и вони можно было опознать как мастерские.

Эти «промышленные предприятия» в большинстве своем лишь в незначительной степени соответствовали стандартам грядущих веков; отсутствовали сложные механизмы, и было много ручной работы; однако сами мастерские и производства действовали с внушавшим впечатление размахом. Так, дом благородного Афра, например, практически являлся монополистом в производстве кирпича[206]. Его продукция использовалась по всему городу, его имя было оттиснуто на каждом кирпиче, а в мастерских и у обжиговых печей Афра работали несколько тысяч рабов и наемных рабочих.

Условия работы в мастерских. Рабский труд в значительной мере потеснил вольный труд наемных рабочих, но не смог совершенно изгнать его из производства. Нельзя было добиться той же самой производительности труда от «говорящих инструментов», какую обеспечивали люди, перед которыми жизнь открывала честную перспективу. Кроме того, рабы на производство поступали нестабильно. Когда легионы Рима покоряли беспомощные царства, всегда оказывалось просто по незначительной цене прикупить сотню-другую рабочих рук для гончарной или металлической мастерской. Однако военные кампании Траяна (они стали последними в ряду великих завоеваний) завершились, и на рынках рабов едва хватало пленников, чтобы удовлетворить все возраставший спрос на домашнюю прислугу.

Были и другие отрицательные моменты: хотя раб и не мог «забастовать» против условий своего труда, хозяин обязывался кормить и одевать его даже в нерабочее время, чего не надо было делать при использовании наемного труда. В итоге в мастерских трудились примерно в равной пропорции рабы и наемные рабочие; последние являлись более самостоятельными, но, по всей видимости, ничего не имели против рабов как вспомогательной силы. В любом случае продолжительность рабочего времени в мастерских была велика, а условия труда – весьма тяжелы. Вероятно, один денарий (16 центов) в качестве ежедневной заработной платы ремесленника составлял достаточную сумму только для того, чтобы снимать пару комнат в грязной инсуле и не дать его жене и детям умереть с голоду – особенно если удавалось получить правительственные вспомоществования зерном; на что-то большее наемные рабочие вряд ли могли рассчитывать.

Крупная торговля зерном через Остию и порты Кампаньи. Но Рим, как уже отмечалось, ввозил больше товаров, чем вывозил. Торговля с внутренними районами страны, по Тибру и по основным дорогам, шедшим с севера, Via Cassia и Via Flaminia, обеспечивала далеко не все основные потребности столицы – оттуда поступали главным образом продукция садов и огородов, камень для строительства и древесина. Не так обстояло дело с портовым городом Остией и с протянувшимися с юга знаменитыми широкими дорогами – Via Appia и Via Latina. Навигация вдоль италийского побережья до Остии была чревата определенными опасными моментами, и значительное число торговцев предпочитало разгружать свои суда в таких южных портах, как Антиум, или оживленной гавани, подобной Путтеоли в Кампанье. В результате шедшие с юга дороги часто были черны от множества больших караванов тяжелых телег, грохотавших по твердому покрытию дорог все 150 миль от Путтеоли до столицы. Однако весьма значительная доля товаров всего товарооборота Рима доставлялась по Тибру из Остии и разгружалась на множестве причалов, которые располагались на длинном пространстве юго-западнее Авентина, известном как эмпорий (Emporuim)[207].

Эмпорий и его причалы: баржи на Тибре. Хотя эмпорий представляет собой далеко не самую красивую часть Рима, зато был одной из самых важных. Именно отсюда, из его мрака и постоянной суматохи, многие благородные всадники отправлялись каждую ночь в своих паланкинах в тихий аристократический Квиринал или Эсквелин, ибо только заключавшиеся в эмпорий сделки делали возможными существование их громадных особняков с целой иерархией неслышно передвигавшихся рабов. Чтобы добраться до эмпория, следовало пройти по Vicus Tuscus мимо высокой серой массы Колизея, затем свернуть на узкие тропинки и дойти до места, где склон Авен-тина нависал над Тибром. И здесь сразу открывались сцены оживленной жизни на реке.

Тибр слишком мелкая и изменчивая река, чтобы перевозить по нему товары на больших судах, даже греко-римского типа. Лишь небольшие суденышки, предназначенные в основном для прибрежного судоходства, могли подниматься до Рима прямо по реке. Обычно же приходилось перегружать товары с судов, предназначавшихся для морских переходов, в порту Остия и затем доставлять их груз на оставшиеся 20 миль по извилистой реке на баржах с небольшой осадкой. Эти баржи – некоторые из них гребные, с длинными веслами, другие тянули на буксире их команды, шедшие по берегу, – постоянно причаливали к причалам и отходили от них. Днем на реке обычно наблюдалось оживленное движение этих барж, многие из них уже стояли (пришвартованные у облицованной великолепным мрамором набережной, служившей в качестве причала), тесно прижавшись друг к другу, так что нос одной баржи утыкался в корму другой.

Поднявшись на борт одного из этих неуклюжих плоскодонных судов, можно было увидеть небольшую надстройку на корме и название баржи – «Изида Геминия», написанное большими красными буквами на ее черном корпусе. Ее шкипер стоял у швартова, проходившего сквозь клюз в виде львиной морды, распоряжаясь большой командой грузчиков, переносивших мешки с зерном из трюма на берег, где Геминий, владелец баржи, вместе с государственным чиновником тщательно пересчитывал каждый мешок, сверяя их число с проставленным в коносаменте. Взглянув на причалы, можно сделать вывод, что из всех видов выгруженных в эмпории товаров два вида значительно преобладали над всеми другими – это зерно из Египта и провинции Африка и мрамор из Нумидии[208], Греции и Малой Азии.

Торговля мрамором и зерном. Под торговлю мрамором была отведена особая секция причалов. Императорские прокураторы в богатых мрамором провинциях постоянно отправляли для строительства правительственных зданий подобные ценные грузы, а для монолитных колонн и особо крупных мраморных блоков существовали специально сконструированные баржи, использовавшиеся для доставки их из Остии. В тот момент, например, который мы описываем, большая команда грузчиков с громадными трудностями разгружала великолепную колонну египетского порфира для нового храма Венеры в Риме.

Позади эмпория простирался уродливый комплекс контор, пакгаузов, бараков грузчиков и т. п., однако самым заметным и самым уродливым из них было здание общественных horrea[209]. Это несколько высоких строений, предназначенных для хранения зерна, громадное сооружение из глухого серого бетона, по сути своей – элеватор, который правительство содержало для снабжения столицы. Говорят, что во всем Риме имелось более 300 horrea, и самые большие из них носили имена императоров, в правление которых они были построены, – horreum Августа, Домициана и т. п. Их обслуживали тысячи людей, и состояние элеваторов являлось постоянной заботой Императорского совета.