– Черт, это все, что нужно? – Он криво усмехается. – Такую хрень я могу сделать.

Я невольно улыбаюсь.

– Нам надо поработать над твоим йоркширским акцентом.

Фредерик не упоминает о своей девушке. А мне интересно, обговорил ли он с ней все или нет. Но это не мое дело. И впервые он что-то рассказывает о работе. Прогресс.

– Чем ты занимаешься последнее время? – спрашивает он.

Это было отличным поводом упомянуть о моем концерте «Белль Хора», который состоится уже через неделю.

– Ничем особенным, – говорю вместо этого.

И доказывая самой себе, что я самая большая трусиха в мире, я не звоню ему до последнего дня перед концертом.

– Привет, Рейчел, – говорит он, взяв трубку. – Что нового?

– Где ты? – спрашиваю со слабой надеждой, что он скажет: «В аэропорту, жду посадку». Это было бы как раз кстати.

– В машине с Норой. Разбирались с парочкой дел.

Так значит, они вместе.

– Ну… – сглатываю ком в горле. – Прости, что не сказала заранее. Но я хочу тебя кое-куда пригласить. Я пою в группе а капелла. Сегодня концерт.

– Пра-а-авда. – Он усмехается. – Тогда лучше скажи, где и когда.

* * *

Семь часов спустя вместе с «Белль Хором» мы поднимаемся на сцену, и я тут же жалею обо всех решениях в своей жизни. Казалось, это отличная идея – рассказать отцу о своем любимом хобби. Однако теперь я чувствую себя обманутой и в отчаянии.

Но уже поздно менять решение. Мне ничего не остается, как стоять на сцене и петь свое соло – его песню, – зная, что уши автора меня слушают.

Я встаю в ряд альтов, кладу одну руку на плечо Дарье, а другую – на плечо второй Джессики. Все мы наблюдаем за Джессикой в противоположном углу. Наша Высокая Нота запевает, я понижаю ноту и запоминаю ее. Когда Джессика поднимает руки, мы все вместе поем Something to Talk About Бонни Рэйтт.

Запев, я почувствовала себя лучше. Просто пою в унисон с остальными и ни о чем не думаю. Какое-то время выступление оказывает на меня почти такой же терапевтический эффект, как репетиции. Между песнями я бросаю взгляд в зал. Вижу Аврору и Джейка в первом ряду, на них падает свет софитов. Однако остальная часть зала погружена в темноту, и лиц не разглядеть.

Он где-то там.

Наверно.

Когда мой звездный час приближается, страх сдавливает меня своими клешнями.

Я пела в соревнованиях хоров по всему штату Флорида. У меня скручивало желудок каждый раз, когда мы выступали, из-за чего моя мама спрашивала, не должно ли хоровое пение считаться кровавым спортом, как охота или коррида.

Прямо сейчас у меня крутит желудок.

Дарья делает шаг вперед, чтобы спеть Blackbird, это одно из моих любимых соло. Голоса альтов энергичные и диссонирующие, они успокаивают меня, позволяя сконцентрироваться на пении. На красивых словах песни об ожидании подходящего момента в жизни.

Я долго ждала, но сейчас все ожидание кажется ошибкой.

Джессика поставила мое соло в конец. После каждой спетой песни (а их четырнадцать) мое волнение нарастает.

Когда наконец наступает моя очередь, Дарья делает легкий шаг назад, и я встаю в центр нашей подковы. Время летит слишком быстро, я не готова, когда Джессика вычерчивает руками круг. Остальные запевают басовую партию песни «Застывшее мгновение» Фредди Рикса и Эрни Хэтэуэйя.

Заставляю себя сделать выдох. Джейк смотрит прямо на меня и улыбается. Я делаю глубокий вдох и начинаю петь:

Я поменяла ноту своей аранжировки, сделав центральную самой высокой из своего вокального диапазона. И потому что я репетировала эту песню сотни раз, мой голос не дрожит.

Когда я слушала эту песню первую тысячу раз, мне казалось, Фредерик описывает нездоровую любовь. Однако потом я поняла, что произнесенные мной слова приобретают совершенно иное значение.

Я выделяю высокие ноты со всеми силами и пылом, какие только могу придать голосу.

Это жестко. Но он написал эти строки, не я.

После первого припева песню наконец подхватывает хор. Женские голоса окутывают меня, как одеяло. Это и их финал, и я чувствую их старание спиной. Просто быть их частью – уже удача.

Кажется, что песня заканчивается слишком быстро. Нам аплодируют. Я встаю на свое место в полукруге, и мы все вместе кланяемся. Зрители встают, чтобы похлопать, я вижу, как Джейк прикладывает пальцы ко рту и свистит.

Затем наша форма подковы разрывается, и все приходит в движение. Джейк подбегает первым, его объятия отрывают меня от земли.

– Это было невероятно, – ликует он. – Неудивительно, что они поставили тебя последней. Ты сделала всех.

– Спасибо, – говорю я, пока мой взгляд устремляется ему через плечо. Вижу Аврору. Она остановилась, чтобы поздравить Джессику, хотя это слишком мило с ее стороны. Затем моя соседка спешит, чтобы обнять меня.

Но не Фредерик. Я нигде его не вижу.

В толпе много родителей. Некоторые из них хвалят меня.

– Какое соло! – говорит отец Дарьи.

– Нам повезло заполучить ее, – добавляет его дочь.

Однако я по-прежнему не могу найти Фредерика. Теперь, когда свет включили, я вижу весь зал. Но его фигуры нет ни в одном из кресел, и его не видно прильнувшим к стене.

– Может, он впереди? – предполагает Аврора.

«Может, он не пришел».

– Дайте мне минуту взять свои вещи, и встретимся снаружи.

– Мы можем еще подождать, – предлагает Джейк.

Я качаю головой.

– Сейчас выйду.

Подхватываю сумку, оставленную за кулисами, и спрыгиваю вниз, покидаю сцену последней. В зале лишь несколько отставших, и ни один из них не Фредерик.

Однако когда я иду между рядами, передо мной появляется женщина.

– Рейчел? – секунду спустя я узнаю девушку Фредерика. – Я Нора. Фредерик придет через минуту.

– Он был здесь? – вырывается у меня.

– Все представление. Ты выступила потрясающе.