И только тогда я понял, в какую беду попал.

– Ах да, – кивнула Джули, – номер шесть из теста пословиц Бенджамина.

– Хотел бы я знать, на какой такой пословице провалилась Прис несколько лет назад, что доктор Найси выделил ее?

– Кто такая Прис? – поинтересовалась Джули.

– Думаю, та девушка, с которой он совокуплялся, – высказался Ральф.

– Точно, – подтвердил я. – Она была здесь когда-то, еще до вас. Сейчас с ней все в порядке, ее освободили условно. Доктор Найси говорит, она – моя Великая Мать. Моя жизнь посвящена поклонению Прис, как если б она была богиней. Я проецирую ее архетип на вселенную, не вижу ничего, кроме нее. Все прочее для меня нереально. И наше путешествие, и вы двое, и доктор Найси, и вся клиника Канзас-Сити – все это просто тени.

После такого заявления продолжать разговор стало как-то бессмысленно. Так что остаток пути мы проделали в молчании.

Глава 18

На следующий день в десять утра я встретился с доктором Альбертом Шеддом в парилке Касанинской клиники. Голые пациенты, развалившись, сидели в клубах пара, в то время как одетые в голубые трусы работники хлопотали вокруг них. Очевидно, эта минимальная одежда являлась униформой предприятия или их должности – а может, просто должна была служить для их отличия от больных.

Доктор Шедд возник из белых облаков и с дружелюбной улыбкой направился ко мне. Он оказался старше, чем я предполагал, по меньшей мере лет семидесяти. Его волосы, как проволока, торчали во все стороны из круглого, изборожденного морщинами черепа. Зато кожа в клубах пара казалась розовой и здоровой, как у младенца.

– Доброе утро, Розен, – поздоровался доктор, кивая и лукаво поглядывая на меня. Ну чисто гном из сказки! – Как ваше путешествие?

– Благодарю вас, прекрасно.

– Других самолетов не было, уж не обессудьте, – хихикнул он.

Я искренне восхитился его шутке, поскольку сам факт предполагал веру доктора в меня, в то, что какое-то здоровое начало во мне не утратило способность воспринимать юмор.

Он как бы подтрунивал над моей паранойей, мягко объявляя ей войну.

– Как вы думаете, подобная необычная обстановка не помешает нашей беседе? – осведомился доктор Шедд.

– Ничуть. Я люблю посещать финскую парилку, когда оказываюсь в Лос-Анджелесе.

– Ну что ж, давайте посмотрим. – Он заглянул в свою папочку. – Вы – продавец пианино и электроорганов.

– Верно. Розеновский электроорган – лучший в мире.

– На момент возникновения шизофренического эпизода вы находились в Сиэтле, чтобы встретиться по делам с мистером Барроузом. Так получается согласно письменным показаниям ваших родственников.

– Именно так.

– Мы ознакомились с вашими результатами на школьном психологическом тесте, и, похоже, у вас не было никаких сложностей… В девятнадцать лет вы поступаете на воинскую службу, там тоже проблем не возникает. Аналогично – при поступлении на работу. Создается впечатление, что у вас скорее ситуативная шизофрения, чем пожизненный процесс. Я так понимаю, что в Сиэтле вам довелось пережить сильнейший стресс?

– Совершенно верно, – энергично кивнул я.

– Возможно, подобная ситуация больше никогда не возникнет в вашей жизни. Но тем не менее это был опасный знак, своего рода предупреждение, с которым необходимо считаться. – Он довольно долго изучал меня сквозь клубы пара. – Я предполагаю, в вашем случае нам удастся успешно справиться с проблемой при помощи так называемой терапии контролируемой фуги. Слышали о такой?

– Нет, доктор, – честно признался я. Но мне понравилось, как это звучит.

– Вам будут давать галлюциногенные препараты – лекарства, вызывающие психический надлом и возникновение галлюцинаций. Ежедневно, на протяжении строго фиксированного периода. Это позволит вашему либидо освободиться от регрессивных желаний, которые являются в настоящее время слишком сильными, чтоб их переносить. Затем мы постепенно начнем уменьшать фуговый период, чтоб в конце концов надобность в нем отпала. Некоторое время вам придется провести здесь. В будущем, будем надеяться, вы сможете вернуться в Бойсе, к своим делам, и продолжать нашу терапию там, амбулаторно, так сказать. У нас здесь, знаете ли, все перегружено, как вы и сами, наверное, могли заметить.

– Да, я знаю.

– Так как, согласны вы попробовать такой способ лечения?

– Да!

– Подумайте, это предполагает продолжение шизофренических эпизодов, правда, происходить они будут под квалифицированным наблюдением.

– Неважно, я хочу попытаться.

– Вас не будет смущать, если я и другие сотрудники будем присутствовать во время описанных эпизодов, чтобы наблюдать ваше поведение? Я хочу сказать, это будет вмешательством в вашу личную жизнь…

– Нет, – поспешно прервал я его, – меня это не смущает, мне безразлично, кто наблюдает.

– Прекрасно, – задумчиво сказал доктор, – такое отношение к моменту наблюдения означает, что ваша тенденция к паранойе не так уж сильна.

– Меня это ни капельки не тревожит.

– Ну и отлично. – Шедд выглядел довольным. – Думаю, прогнозы весьма положительны.

И с этими словами доктор в своих голубых трусах и с папочкой под мышкой снова удалился в гущу пара. На этом мое первое собеседование с психиатром Касанинской клиники было завершено.

Как-то после обеда меня привели в большую чистую комнату, где уже дожидались два доктора и несколько медсестер. Меня уложили на стол, обтянутый кожей, привязали ремнями и ввели внутривенно галлюциногенный препарат. Мои наблюдатели, по виду уже уставшие, но все же внимательные и дружелюбные, стояли рядом и ждали. Ждал и я – босой, одетый в больничный халат, с вытянутыми, прикрученными к столу руками.

Прошло несколько минут, и наркотик начал действовать. Мне пригрезилось, что я сижу на скамейке в парке Джека Лондона, прямо в центре Окленда, штат Калифорния. Рядом со мной сидит Прис и кормит крошками целую стаю сизых голубей. Она одета в свои бриджи «капри», зеленый свитер с высоким воротником, волосы повязаны красной клетчатой банданой. Прис настолько поглощена своим занятием, что абсолютно меня не замечает.

– Эй, – зову я.

Прис оборачивается и спокойно произносит:

– Черт тебя побери, Луис. Я же велела тебе сидеть тихо. Если ты будешь болтать, то распугаешь всех голубей, и они перелетят вон к тому старику!

Действительно, неподалеку от нас на скамеечке сидит улыбающийся доктор Шедд с полным пакетом хлебных крошек. Таким хитрым образом мое сознание инкорпорировало присутствующего в комнате доктора в мои грезы.

– Прис, – тихо говорю я, – мне надо поговорить с тобой.

– Еще чего! – У нее холодный, отчужденный тон. – Может, тебе и нужно, но не мне. Ты об этом не подумал?

– Подумал, – обреченно сказал я.

– Непохоже. Лучше помолчи! И знаешь: я вполне счастлива и довольна, занимаясь тем, что ты видишь. – Она снова вернулась к своим птицам.

– Прис, ты любишь меня? – спросил я.

– О боже! Конечно нет!

Но я-то чувствовал, что это неправда.

Мы еще какое-то время посидели на скамейке, а затем парк, скамейка и Прис исчезли, и я снова обнаружил, что лежу, привязанный на столе, под наблюдением доктора Шедда и уставших сестер из Касанинской клиники.

– Теперь все прошло значительно лучше, – заметил доктор, пока они меня освобождали.

– Лучше, чем что?

– Чем в два предыдущих раза.

Я не мог припомнить предыдущих разов, о чем и сказал Шедду.

– Ничего удивительного, – улыбнулся доктор. – Ведь они были безуспешными. Ваш мир фантазии не удалось активировать – вы просто заснули. Но теперь, думаю, каждая новая попытка будет давать результаты.

Они вернули меня в мою комнату. На следующее утро я снова пришел в кабинет терапии, чтоб продолжить свое путешествие в фуговый мир фантазии, провести отведенный мне час с Прис.

После того как меня привязали, показался доктор Шедд