Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А тебе лучше завтра же уволиться. Иначе…
Поперечный закивал головой.
– Конечно, Гриша, конечно. Завтра же. Ты только не сообщай…
* * *
На следующий день Федор Поперечный подал заявление об уходе, следом за ним то же сделал и Гришка. Начальник охраны хватался за голову, сетовал: «Что ж вы в один-то день уходите?! Где же мне теперь вам замену искать?!» Долго уговаривал Вострецова остаться, но тот на уговоры не поддался, сослался на раны и слабое здоровье.
В комнатку в бараке он пришел только к полудню, не раздеваясь, лег на кровать и сразу уснул. Предыдущая ночь выдалась тревожной, повторился массированный налет немецкой авиации. От начальника охраны Гришка узнал о том, что немцы разбомбили склады, барачный поселок, частично разрушили дом на проспекте Шмидта, в городе много убитых и раненых. Сон был глубоким, снилась война, Астрахань, Маша. Ближе к вечеру его разбудила Галина. Со слезами бросилась к нему на грудь, стала упрашивать его не губить Вениамина.
– Гриша, он же меня с Лизонькой и маму обеспечивал. Когда мама болела, он продукты на лекарства для нее менял. Не знаю, что бы с нами было, если бы не он. А сейчас, если его не будет, как я одна с Лизонькой на руках. Не смогу я без него, Гриша.
Вострецов обнял сестру, успокоил:
– Живите спокойно. Никто ничего не узнает. Уволился я сегодня.
Галина утерла слезы, поцеловала брата в щеку.
– Спасибо тебе. А как же ты? Из комнаты тебя теперь выселят. Возвращайся к нам, Веня не против.
Гришка с укором посмотрел на сестру.
– Это что же получается, теперь у Вениамина твоего разрешение нужно спрашивать, могу я жить в квартире своих родителей или нет?
– Гришенька, ну зачем ты так? Зачем обижаться. Мы ведь…
– Не обижаюсь я, но с Вениамином твоим жить под одной крышей не собираюсь. А обо мне не беспокойся. Завтра на завод пойду устраиваться, там пропасть не дадут…
* * *
Утром, как и задумывал, Вострецов направился на завод. Шел неторопливо, размышлял о своей жизни. Солнце щедро поливало землю теплыми лучами, от дуновения легкого ветерка шелестела зеленая листва, радостно чирикали воробьи, только в этот погожий день Григорию было нерадостно. Жизнь то и дело подбрасывала ему огорчения и разочарования, а так хотелось хотя бы немножко счастья и теплоты, чтобы залечить израненную войной и невзгодами душу. Его взгляд остановился на паре, которая шла ему навстречу. Они шагали, взявшись за руки, молодой командир Красной армии и стройная белокурая девушка. Гришка заметил, с каким обожанием и нежностью она смотрит на своего любимого человека. Он вдруг по-хорошему позавидовал этому парню. Они подходили ближе, Гришка разглядел знаки на его петлицах. Парень был в звании старшего лейтенанта и служил в артиллерии. На груди награды, с правой стороны две нашивки за ранение, желтая – за тяжелое, красная – за легкое, такие же, как и у Григория на гимнастерке. Вострецов поднял глаза, их взгляды встретились. Он отдал честь. Старший лейтенант смущенно кивнул в ответ. Только теперь Гришка заметил, что правый рукав его гимнастерки заправлен под ремень. Безрукий артиллерист и девушка прошли мимо, но они еще долго стояли у него перед глазами. Он не мог забыть нежного взгляда девушки, обращенного к лейтенанту-инвалиду. Вспомнился Борис, которого подлая война вот так же, как и лейтенанта, лишила правой руки. Вспомнилась Маша. Неожиданная мысль обожгла его.
«Как я мог решить все за нас обоих?! Почему я подумал, что Маша не будет счастлива со мной?! Почему не дал ей возможности выбрать свою судьбу?! Может быть, она до сих пор ждет меня, как эта девушка ждала своего старшего лейтенанта, как многие тысячи девушек и жен ждут своих возлюбленных и молят судьбу об одном – лишь бы был жив».
Гришка повернул в обратную сторону, теперь его путь лежал не на завод, а гораздо дальше – в далекую Астрахань. Он понял, что не сможет жить спокойно, если не увидит Машу и не поговорит с ней.
* * *
Как и год назад, Астрахань встретила Вострецова радостным августовским утром, южным солнцем, щебетом птиц, обилием зелени. Война отодвинулась от города, точнее, ее отодвинули бойцы и командиры Красной армии, но она продолжалась. Страна замерла в ожидании, второй месяц длилось судьбоносное сражение в районе Курской дуги. К Маше сразу не пошел, прежде, чтобы настроиться на встречу, навестил Антонину Ивановну в ее доме. Она накормила с дороги, напоила чаем, выслушала. Гришка рассказал все, что накопилось на душе. Антонина Ивановна посетовала:
– Эх, что же ты, родненький, раньше, в госпитале, мне о Маше своей не рассказал. Я бы нашла ее, поговорила с ней. Может, у вас все давно сладилось. Домой, в Ярославль, с невестой бы поехал.
– Тогда она из-за жалости могла быть со мной, а я хочу, чтобы по любви было.
– В любви, Гриша, не все просто…
Антонина Ивановна много говорила о любви, о жизни, о вере, давала ему советы, подбадривала. И с решением Гришки согласилась, одобрила, на прощание перекрестила, тихо сказала:
– Иди, сынок, не волнуйся. Бог даст, все у тебя сладится.
Наверное, таких вот слов и материнской заботы очень не хватало ему в последнее время. Слова добродушной санитарки прибавили уверенности, Гришка быстро дошел до знакомой улицы. Снова нахлынули воспоминания. На миг ему показалось, что он в строю своей роты с песней шагает по солнечной улице. Видение испарилось так же неожиданно, как и возникло. Грустные мысли вернули в настоящее: «Сколько теперь осталось от той роты? Погибли в первых боях Филимонов и Никитин. Убит при защите совхоза «Ревдольган» Василий Передерин, без вести пропал Николай Селиванов. Сколько ребят погибло под Хулхутой, Яшкулем, Улан-Эрге? Сколько погибнет еще? Многим ли из них суждено дожить до конца войны?»
За раздумьями не заметил, как оказался перед Машиным домом. Вошел через арочные ворота в знакомый двор, куда прошлой осенью провожал Машу. Дальше, как во сне: подъезд, скрипучая лестница, второй этаж, деревянная крашеная дверь. Сердце забилось, словно перед боем. Выдохнул. Постучал раз, другой. За дверью тишина. Сунулся к соседям, но тех тоже не оказалось дома.
«Уехали? Вышла замуж? Сменили квартиру? А может, ушла на фронт?» Вострецов вспомнил, как в госпитале, во время налета немецких самолетов на Астрахань, Маша сказала:
– Я бы тоже на фронт пошла, немцам мстить!
Десятки предположений возникли у Гришки в голове. Ответы он решил искать у Бориса, брата Маши. С этими мыслями и вышел во двор. У столба с «тарелкой» собралось полтора десятка человек, передавали сообщение Совинформбюро. Вострецов направился к ним послушать последнюю сводку. Мощный и пронзительный голос диктора Юрия Левитана из репродуктора вещал:
– Пятого августа наши войска после ожесточенных уличных боев овладели городом и железнодорожным узлом – Орел. Северо-западнее, южнее и юго-западнее Орла наши войска за день боев заняли свыше тридцати населенных пунктов. Того же пятого августа наши наступающие войска после упорных боев овладели городом Белгород…