Президент молча взглянул на Мохаммеда и узнал его. Смятение, немой укор и невысказанная просьба о помощи читались в его взгляде.

– Вот, возьмите и запейте, – Мохаммед решительно протянул президенту таблетки и стакан с водой, – и быстро, за мной!

Откуда взялась в нем эта твердость, каким образом проснулась уверенность, он не знал.

– Что это? – спросил Ахмадинежад.

– Таблетки, с йодом, от радиации… Выпейте на всякий случай…

Президент разодрал стандартную упаковку, высыпал на ладонь несколько таблеток и проглотил их, запив большими и жадными глотками воды из стакана, что подал ему Мохаммед. Немногочисленная свита вмиг расхватала лежавшие на столе стандарты с таблетками, на ходу раздирая упаковку и горстями запихивая в рот препарат. Запивать уже не было времени.

– Приложите к ране. – Мохаммед протянул президенту свой носовой платок. – Теперь за мной! Скорее! – скомандовал он, машинально схватил сумку со своим ноутбуком и, не оглядываясь, побежал к выходу.

Коридоры были пусты и гулки, распахнутые настежь двери колотились о косяки, хлопали, радуясь сквозняку, одиночеству и вседозволенности, а снизу, из утробы подземелья, рос и ширился ужасный гул, захлебываясь иногда сухим коротким грохотом – жутким ревом могучего Урана, первого властителя вселенной, оскопленного и низвергнутого собственным сыном Кроносом – безжалостным Временем. От крови Урана, обагрившей землю, народились богини мщения Эринии, а богиня ночи Нюкта, под покровом которой сын надругался над отцом, наказала бога Времени, породив Тапата – Смерть, Эриду – Раздор, Гераса – Старость, Апату – Обман, Мома – Глупость, Керу – Уничтожение, Гиппоса – Сон и не знающую пощады и жалости Немезиду – Отмщение за все преступления. И окунулось время во все эти ужасы, и страшась мести, пожирал Кронос своих детей. Но все повторилось, вернулось на круги своя, и был он оскоплен и свергнут своим младшим сыном Зевсом…

На улице толпился народ, преимущественно обитатели наземных цехов и помещений. Никто не знал толком, что происходит и что нужно делать, все были растеряны и напуганы. Расталкивая людей, металась президентская служба безопасности, неизвестно где и как оставившая охраняемое лицо. Наконец-то увидев президента, они тут же взяли его в плотное – к плечу плечо, локоть в локоть – кольцо, заслонив собственными телами (вот только кто бы знал, от кого или от чего), и приставными шагами, чуть ли не вприпрыжку, двинулись к черной машине с президентским штандартом на капоте. Вместе с Ахмадинежадом за этой живой изгородью натренированных тел оказался и Мохаммед, буквально прижатый к спине главы государства. Только у самой машины его оттеснили в сторону, и мускулистые ребята довольно бесцеремонно втолкнули ученого в стоящий рядом минивэн, не обращая никакого внимания на его протесты и упования на то, что здесь у него своя машина. Кортеж тут же с места рванул в сторону Тегерана.

Километров через десять – пятнадцать скоростной успокоительной езды пассажиры машины, в которой оказался ученый, стали понемногу приходить в себя. Охранники отдышались, вытерли пот, поправили амуницию с оружием, спрятанную под пиджаками. Сидящий впереди верзила, видимо, старший этой группы, что-то говорил в короткую изогнутую дужку микрофона, которая тянулась от уха ко рту. Гибкая пружинка черного провода, идущая от вложенной в ухо клипсы, уходила куда-то под воротник пиджака.

– Это ты вывел президента из здания? – развернувшись вполоборота на сиденье, спросил он Мохаммеда.

– Да, – дрогнул он словом.

– Как тебя зовут?

– Мохаммед, Мохаммед Салами.

Вновь повернувшись к лобовому стеклу, верзила что-то сказал в микрофон, потом несколько секунд слушал, одобрительно бодаясь головой с зеркалом заднего вида, и вновь повернулся к чужаку-пассажиру.

– Мохаммед, президент лично благодарит вас за проявленную выдержку и хладнокровие. От его имени хочу пожать вашу руку.

Он протянул исполинскую, как якорная лапа, ладонь и пожал, аж кости хрустнули, руку Мохаммеда.

– Куда вас доставить?

– Да мне бы в Фордо, – несмело промямлил Мохаммед. – У меня там остались машина, вещи, кое-какие бумаги…

– Это исключено? – тоном, не допускающим возражений, отрезал старший. – Там неизвестно что творится, к тому же мы не имеем права оставлять президентский кортеж. Назовите адрес в Тегеране.

Ничего не оставалось, как назвать свой домашний адрес в столице.

– А вы не знаете, что случилось на комбинате, – осторожно поинтересовался Мохаммед.

– Пока этого никто не знает. Произошел какой-то системный технический сбой, и все полетело к дьяволу. Все эти новые центрифуги – просто вразнос… Не хотел бы я оказаться там в эту минуту. Аллах великий хранит нашего президента. Он просто чудом остался жив…

Слушая этот диалог, доселе молчавшие угрюмые охранники теперь приняли незнакомца-попутчика за своего парня и уже скоро, абсолютно не стесняясь в выражениях, стали выяснять, как так получилось, что президент остался на заводе практически один и без охраны, и какое взыскание ждет каждого из них за проявленную беспечность.

«Мне бы ваши проблемы», – думал Мохаммед.

В машине президентской охраны было спокойно, безопасно, а неблизкий путь располагал к неторопливым размышлениям, тем более что подумать было о чем.

Например, о том, что катастрофа на обогатительном комбинате стала следствием действия американской программы, которая оказалась не столько разведывательной, сколько диверсионной. Теперь он в этом абсолютно не сомневался. Ему были неизвестны реальные разрушительные последствия в Фордо, но уже по тому, как вела себя компьютерная сеть завода, как ходуном ходили стены, пол и потолок, сам собой напрашивался однозначный вывод: ущерб был немалым. А сколько при этом погибло людей?.. Но самый главный вопрос, на который он пытался и не мог найти ответ: была ли авария случайно запрограммирована на эту дату или ее специально активировали в тот день и час, когда предприятие посетит президент Ирана. А если так, то это уже не просто диверсия, это террористический акт, покушение на жизнь президента другой страны. И он – Мохаммед Салами – главное действующее звено, исполнитель этой трагедии…

От этих дум ему стало не по себе. И даже тот факт, что он помог президенту выбраться из готового обрушиться здания, не успокаивал его. И грабителям товарищ, и каравану друг – его раздирала двойственность положения, в котором он оказался волей случая.

– А что мне сказать в университете, – промямлил он, обращаясь к начальнику группы. – Ведь моя командировка должна окончиться только через неделю?..

– Скажите, – повернул голову великан, – что вас досрочно откомандировали в связи с приездом президента.

«О-е-е… Знали бы эти ребята, – он с ужасом посмотрел на окружающих его президентских охранников-великанов, – что в машине рядом с ними лежит ноутбук и флешка, где еще совсем недавно была записана та самая программа, которая принесла столько тревог и бед. А человек, которому они только что объявили благодарность и даже пожали руку, виновен в покушении на жизнь президента Ирана…» Он и на мгновение боялся представить, что бы могло сейчас произойти, будь его грозные попутчики в курсе всех нюансов только что произошедших событий и его роли во всей этой заварухе. Съежившись в липкий и потный комок страха, он вжался в кресло и промолчал всю дорогу, лишь иногда односложно отвечая на обращенные к нему вопросы.