Банди, как он объяснял Кендалл, не страдал раздвоением личности, так как всегда знал, где находится и что делает. Но он также считал, что сила, живущая у него внутри, является не порождением его фантазии, а реальностью. Это была часть личности Банди, которая оставалась непонятной, но она держала его под таким мощным контролем, что он совершал убийство исключительно ради сексуального возбуждения. Банди понимал: это внутреннее «нечто» мешает ему по-настоящему любить женщин. Он проявлял внимание к Кендалл и к другим знакомым девушкам, но был не в силах испытывать любовь. А когда выказывал по отношению к Лиз холодность (та предпочитала называть ее эгоистичной жестокостью), потом со слезами молил подругу о прощении. Но то были слезы человека, который страшился, что его бросят, а отнюдь не слезы раскаяния. Спустя много лет Кендалл вспомнит, что в те периоды, когда Банди держался отчужденно, словно защищал какую-то часть себя, которую ей не было дано знать, его побуждали к этому инстинкт самосохранения и страх. Банди говорил, что общение с ним означало контакт с презренным и бесчеловечным существом. В конце концов, он попросил девушку не задавать лишних вопросов, поскольку и сам не мог взглянуть в лицо правде, хотя и сознавал, что очень, очень болен.

Кеннет Бьянки спустя несколько лет после падения в школе со шведской стенки заболел эпилепсией с периодическими припадками. Мальчик вылепил скульптуру головы с двумя лицами: одно – впереди, другое – сзади. Одно поражало нежностью и трепетностью, это было лицо доброго человека. Другое являло собой маску обезьяны-убийцы. Психолог поставил Кеннету диагноз: эпилепсия височной доли. Другой специалист отметил, что Кеннет расходует много энергии на то, чтобы скрывать свою враждебность, не показывать ее окружающим.

После падения у Бьянки развилось недержание мочи. Его приемная мать завела привычку бить мальчика перед посещением туалета, дабы заранее наказать за то, что ему не удается целиком опорожнить мочевой пузырь. А когда он украл у нее деньги, она заставила ребенка держать руку над огнем газовой горелки, пока не появился ожог, приговаривая, что делает это ради его же пользы, и заставляла клясться в любви, несмотря на боль и истязания, которые сын от нее терпит.

Мать Бьянки испытывала периодические вспышки гнева. Однажды, когда Кеннету было девять лет, он спрятался под стол, чтобы переждать очередной приступ ее ярости. Бьянки утверждает, что именно в тот момент он заметил рядом с собой маленького мальчика по имени Стив. Стив ненавидел мать Кеннета и уговаривал его бежать из дома, но Кеннет боялся. Целых четыре года, несмотря на то что Стив и Кеннет стали неразлучными друзьями, новый товарищ без умолку твердил, что ненавидит и Кеннета. После смерти отца Кеннета Стив пропал.

В последующие полтора десятка лет Кеннет Бьянки, страдавший психиатрическими расстройствами, вел двойную жизнь. Как Кенннет он был красивым мужчиной, способным завязывать отношения с женщинами, влюбился в молодую девушку по имени Лаура, пережил удар, когда возлюбленная бросила его, и вновь полюбил другую женщину, Келли, у него родился сын Шин. Кеннет работал в службе безопасности в штате Вашингтон. Как Стив, которого он не видел несколько лет, он коллекционировал журналы и видеокассеты с жесткой порнографией и не мог удержаться от мастурбации в кроличье ухо.

Обосновавшись в Лос-Анджелесе, Бьянки как Стив вместе с родным дядей, Анжело Буоно, сформировали пару убийц. Они прочесывали улицы в поисках женщин, насиловали, душили и выбрасывали тела на склонах холмов в окрестностях города. Стив комфортно чувствовал себя в роли партнера Буоно, наслаждаясь воспоминаниями о десятках совершенных им убийств. Однако когда Кеннет вместе с Келли переехал в Вашингтон, Стив исчез, а скорее, затаился, по-прежнему находясь рядом и горя ненавистью к Кеннету за его зависимость от женщин. Он лишь выжидал удобного случая для нового удара. Наконец, ощущение безысходности и ярость стали нестерпимыми, и вот опять Стив вышел на поверхность: убил двух молоденьких девушек и намеренно оставил достаточно улик для инкриминирования преступления Кеннету Бьянки.

Бьянки был обследован психиатром лишь в ходе судебной процедуры. Когда потребовалось заключение о возможности его участия в процедуре суда, под гипнозом Стив «вышел наружу» и стал рассказывать чудовищные истории о матери Кеннета, дяде Анжело и женщинах, погребенных в предместьях Лос-Анджелеса. Эти истории показались жюри присяжных чересчур заумными, и оно просто признало Кеннета Бьянки и его дядю виновными в убийствах. Стив снова ушел на дно, а Бьянки отбывает пожизненное заключение, и лишь совет из пяти психиатров сохраняет уверенность, что появление Стива ознаменовало формирование множественной криминальной личности.

Независимо от того, рассматривать ли Люкаса, Банди, Каллингера, Бьянки и прочих серийных убийц как типы множественной личности, все они сообщают о чувствах, которыми были не в силах управлять, о голосах, подталкивавших на совершение преступных деяний, об ощущениях неведомой силы где-то в самой глубине души. Им казалось, что эти силы захватили власть над их телом, делая его своим заложником. Некоторые убийцы рассказывают, как в детстве слышали чужие голоса и испытывали сексуальные желания, совсем не такие, о которых рассказывали другие дети. Позднее голоса и желания оформились в ритуалы. Данные индивидуумы совершали нападения на людей, насиловали женщин, достигали оргазма только тогда, когда жертва лежала перед ними в совершенно беспомощном состоянии. Они совершали убийства, уродовали и расчленяли тела, чтобы скрыть следы злодеяния и избежать ареста. Чем более жестоким было преступление, тем острее они сами ощущали эту жестокость, пока не наступал момент, когда самого преступления становилось уже недостаточно, для того чтобы полностью стереть отвращение, омерзение к самому себе. Этим людям совершенно неведомо раскаяние, они неспособны испытывать сочувствие и любовь, свойственные нормальным людям. Убийцы живут изгоями в своих мрачных вселенных, пока часть их личности не сдается. И тогда они пытаются покончить с собой или оставляют на месте преступления красноречивые улики, которые помогают полиции изобличить и арестовать виновных.

Откуда берут начало эти голоса и чувства? Может быть, ответственность за их возникновение лежит на перенесенных черепно-мозговых травмах в результате катастроф или родовых дефектов, приводящих к неврологическим нарушениям? А может, существует некая критическая масса органических, психологических и социальных факторов, погружающая каждого серийного убийцу в его мрачный мир? Сознает ли ребенок, который впоследствии становится убийцей, что он уже в чем-то существенно отличается от всех остальных людей, или это открытие приходит к нему лишь в пубертатный период, а то и после каждого совершаемого им убийства? Где та грань, за пределами которой пораженная психика теряет способность управлять собой и выпускает на свободу первобытную силу тотального разрушения?

В поисках ответа на эти вопросы психиатры Дороти Льюис и Джонатан Пинкус обследовали пятнадцать заключенных отделения для смертников в штате Флорида и обнаружили у всех преступников примечательное сходство неврологических нарушений. Один из заключенных, Бобби Джо Лонг, даже сделал свой комментарий. Он сказал: «Среди моих собратьев некоторые ушли так далеко, что их как будто нет на месте, когда ты стоишь напротив и с ними разговариваешь». Лонг полагает, что часть его мозга, пораженная в дорожной катастрофе, «уже вся высохла и умерла… Но здесь есть и просто сумасшедшие, которые даже не понимают, что происходит вокруг».