Но в таких башмаках она далеко не уйдет… И в этом сыром платье – тоже! Не позаимствовать ли у старика что-нибудь сухое?

Воровато оглядываясь, вошла в спаленку. О, сундук! Ужасно, конечно, что без спроса…

Ирина приподняла крышку и не поверила своим глазам: в сундуке лежала женская одежда!

Конечно, это было не бог весть что: простенькие кофточки и неуклюжие юбки, какие носили, судя по фильмам, в 30-е годы. Чьи же это вещи? Не той ли бобылки Серафимы, к которой давным-давно подселился дед Никифор?

Наверное, наверное! Ну, тогда тем более не у кого спросить позволения попользоваться этим платьем и черными стоптанными туфлями, завернутыми в тряпичный лоскут.

Глядите, люди добрые! Туфли практически впору!

Она переоделась, испытывая нечто среднее между стыдом и наивной радостью. Кстати, может быть, это и ненадолго. Может быть, она через две минуты вернется, если окажется, что ничего, кроме прошлогодней картошки и моркошки, в подполье нет. И сложит Серафимино добро на место. Дед Никифор и не заметит ничего.

А не подумать ли о защите на случай… Ну, мало ли на случай чего?

Ирина огляделась и увидела около печки небольшую кочережку. Небольшую, легонькую, но вполне убойную, если вдруг, к примеру, придется кого-нибудь шугануть, человека или силу нечистую. Возьмем и кочережку!

Ну, благословясь? Ирина чиркнула спичкой, зажгла свечу и укрепила ее в керосиновой лампе, там, где торчали жалкие обрывочки иссохшего фитиля. В карман платья запихала еще две запасные свечи и коробок спичек. Накрыла свой светильник ламповым стеклом.

И очень даже ничего!

Легла на пол животом и неловко спустила ноги в черную, сырую дыру. Ощутив ступеньку, утвердилась на ней, шагнула еще ниже, потом забрала стоявший у края ямы светильник – и продолжала спускаться, уже не оглядываясь наверх.

* * *

Прошлое

Именно поисками подходящего отрывка наш герой и занимался следующий год жизни. Каждый свободный вечер, по выходным и ночами.

Книга Бытия, Исход, Числа, Книга Иисуса Навина, оба непроизносимых Паралипомйнона, история многострадального и столь же терпеливого Иова, Псалтирь, Притчи Соломоновы и любимый всеми Екклезиаст, на котором он надолго задержался, так и сяк перетолковывая на все лады безысходнейшую из фраз: «Нѣсть человѣка владшɣаго в дусѣ возбранити со дхомъ. И нѣсть владшɣаго в день смерти. И нѣсть посла в день брани. И не спасетъ безчестиiесɣѱаго в нѣй», – что означало: «Человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти, и нет избавления в этой борьбе, и не спасет нечестие нечестивого».

Прямо скажем, Екклезиаст не внушил особой бодрости. А книга пророка Иезекииля в главе 8-й, в стихе 8-м издевалась почти впрямую: «И рече ко мнѣ: снъ члчь, раскопай въ стене. И раскопахъ».

Да… совет еще тот: прокопай, дескать, стену, сын человеческий! Вот так. Не больше и не меньше. Но ведь раскопал же этот страдалец! Может, и ему удастся?..

Стена, вот именно – стена стояла перед ним – поболее Великой Китайской! Цифры, буквы, титлы… Книги пророков Даниила и Осии, Иоиля и Амоса, Авдия и Ионы, Михея и Наума, Аввакума и Софронии, Аггея и Захарии, а также Малахии. Потом Первая книга Маккавейская, вторая и третья, а также Третья книга Ездры. На этом кончался Ветхий завет – и начинался Новый: Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, Деяния святых апостолов, Соборные послания апостолов, персональные послания Павла к Римлянам, коринфянам, галатам и прочая, и прочая, и прочая, а под занавес – Откровение Иоанна Богослова, жуткий Апокалипсис, Конец света, Страшный суд, пришествие Антихриста…

Антихриста?

У него вдруг задрожали руки при этом слове, однако вовсе не от священного ужаса. Бегуны (или странники) никакого пришествия Антихриста не ждут. Они считают, что царство его уже наступило на земле. Не исключено, что они правы…

Но сейчас не это волновало его. Наступило так наступило! А что, если начать с конца? Ничего ведь не изменится, если он перескочит через вторую половину Ветхого и весь Новый завет и обратится прямиком к Откровению Иоанна Богослова, где как раз идет речь о пришествии Антихриста. Как говорил один знакомый, на судьбы мировой революции это не повлияет. А вот насчет его личной судьбы…

* * *

Сначала Павел потоптался немного в приемном покое, где в углу тупо сидела Маришка. Потом, не в силах болтаться без дела, съездил на заправку и залил полный бак джипа, а также обе канистры, найденные в багажнике. Покрутился немного по улицам поселка, зашел в единственный открытый (день был выходной) магазинчик хозтоваров, подивился его богатому ассортименту и вернулся в больницу.

Петра еще оперировали, но Маришки в приемном покое не было. Пожилая добродушная медсестра по имени Валентина Ивановна доложила, что она напоила девушку чаем, переодела ее и забрала сушить сырое платье, а потом отвела в комнату отдыха, полежать на диванчике, а то и соснуть. Павлу был также предложен чай с домашними булочками и свежим клубничным вареньем, чему он с превеликим удовольствием отдал должное: поесть в поселке по случаю воскресенья было решительно негде.

– Ох, досталось вам там, в Осьмаках, – сердобольно вздохнула Валентина Ивановна, глядя, как он наворачивает печиво. – Мы уж тоже к эвакуации готовились. Небо стояло – огненное, как при Страшном суде. Даже вызвали, говорят, звено парашютистов-пожарных, да, по счастью, ночью ударила гроза.

Павел рассеянно кивал. Он уже объелся булочек до приятной тяжести в желудке, а варенья – до кисловато-железистого вкуса во рту и ничего так не желал, как вздремнуть в тишине. Однако из чистой вежливости пришлось еще посидеть, слушая сестру…

Потом вдруг захлопали двери, затопали ноги: два алкаша с вылупленными от страха глазами приволокли под руки своего сотоварища. Движимый, подобно Павлу, чувством законного голода, он не нашел ничего лучшего, как закушать содержимое граненого стакана им же самим.

В приемном покое сделалось не до Павла, и он побрел искать комнату отдыха.

Маришка, конечно, не спала: сидела с ногами в углу дивана, с растрепанными рыжими волосами, вся очень большая в белом больничном халате, и тупо таращилась в телевизор, где шел какой-то смертоубийственный фильм.

– Ну, что там? – спросил Павел, разумея, конечно, не содержание фильма, а ход операции.

– Пока ничего, – вздохнула Маришка. – Сказали, чтоб я не путалась под ногами и не стояла под дверью. Как закончится – позовут.

– Он так и не приходил в сознание?

– Нет…

Павел кивнул. Конечно! Рана у Петра… что и говорить! Да и транквилизатор из аптечки, наверное, подействовал на него достаточно сильно, учитывая большую кровопотерю.

Павел пошатался по комнате, страдая от звуков, издаваемых телевизором. Два супермена, один белый, другой черный, без устали мутузили друг друга кулаками. Если закрыть глаза и послушать чавканье их кулаков, можно было решить, что происходит чемпионат мира по замесу теста.