— Мне кажется, ты уже готов отвечать на мои вопросы, — сказал Филипп. — Если это так, то кивни.

Дэвид Джеймз покорно кивнул.

— Вот и славно, — обаятельно улыбнулся Филипп. Он рывком сорвал скотч с губ полицейского. — Надеюсь, ты меня не разочаруешь, толстяк. А теперь рассказывай.

— Что рассказывать? — хрипло спросил тот.

— Все, — рассмеялся Филипп. По складу своего характера он был довольно легкомысленным и беспечным, как многие из тех, кто родился под ласковым солнцем благодатной Франции, не зависимо от того, люди они или духи. — Начни с того, почему меня подозревают в похищении человека. И закончи тем, почему тебя так интересовало, был ли я в кампусе Royal Holloway university.

И лейтенант Джеймз все рассказал. Он не упомянул только об Оливере Стоуне, но лишь потому, что ему было стыдно произносить имя этого человека. Дэвид Джеймз не сомневался, что тот на его месте не опозорил бы себя в глазах всего Скотленд-Ярда, проявив столь постыдное малодушие, а предпочел бы умереть. Однако это ничего не меняло. Ужас, который внушал ему Филипп Леруа, был превыше заученных профессиональных инструкций. И даже гордости. И даже здравого смысла. Теперь Дэвид Джеймз понимал кроликов, добровольно прыгающих в пасть удава. Уж лучше смерть, чем этот ужас, который он сейчас испытывал.

— Так, значит, девчонка меня запомнила, — задумчиво произнес Филипп, когда лейтенант замолчал. — И она считает, что это я замешан в истории с исчезновением ее дружка.

— Да, — кивнул Дэвид Джеймз. Ему было трудно говорить. Он чувствовал себя так, словно по нему прокатился каток, укладывающий асфальт. При каждом слове и даже вздохе одно из ребер, по всей видимости, сломанное, больно кололо правое легкое.

— А знаешь, лейтенант, ведь она права, — усмехнулся Филипп. — Так оно и было. Парнишка простился со своей подружкой и шел, ничего не подозревая и даже насвистывая, а мы, я и еще двое моих подручных, крались следом. И когда он свернул за угол, а рядом не оказалось ни одного человека, мы напали на него. Скрутили, оглушили и засунули в большой чемодан. Знаешь, такой, на колесиках, в нем слона можно спрятать, если понадобится. Никто и не догадается. Затем уложили чемодан в автомобиль, довезли до аэропорта, сдали в багаж — и через полтора часа получили в аэропорту Берлина свой ценный груз целым и невредимым. Согласись, здорово было задумано?

— Здорово, — подтвердил Дэвид Джеймз. А, главное, просто, подумал он. Разгадка лежала почти на поверхности, надо было только слегка копнуть, чтобы извлечь ее. А он вместо этого прошел по ней, не заметив, и втоптал ее глубоко в землю. А все потому, что его мозг подсунул ему другую гипотезу, которую он счел верной, и уже под нее начал подтасовывать факты, отвергая те, которые в эту гипотезу не укладывались. Он решил, что юноша просто сбежал от своей невесты накануне свадьбы, и все остальные версии в его глазах потеряли всякую ценность. А ведь то, что он успел узнать об этом Филиппе Леруа, должно было бы насторожить его. Именно такие типы и совершают самые отвратительные преступления. А он счел его за обыкновенного бабника, альфа-самца. При этой мысли Дэвид Джеймз даже застонал от стыда за свою профессиональную слепоту. И подумал, что Оливер Стоун не простил бы ему такой ошибки и вычеркнул бы из списка своих учеников, если бы узнал об этом.

Но Филипп не дал лейтенанту времени на то, чтобы он измучил себя угрызениями совести. Рарог снова залепил ему рот скотчем. И, подмигнув, сказал:

— Пожалуй, ты мне больше не нужен, лейтенант. Все, что требовалось, я от тебя узнал. И я в растерянности, как мне поступить. Убить тебя или отпустить. А что скажешь ты?

Дэвид Джеймз испуганно замычал, но понять что-либо было невозможно. Скотч глушил и искажал все звуки.

— Так я и думал, — хмыкнул рарог. — Ты, по своему обыкновению, хочешь доверить свою судьбу игре в орлянку. Где же твой оракул?

Филипп пошарил в карманах полицейского и отыскал пенни.

— Выпадет королева — отпущу тебя, — сказал он. — А нет — готовься к мучительной смерти, лейтенант.

Филипп показал своей жертве нож с коротким широким лезвием, который всегда носил с собой.

— Это не простой нож, как тебе может показаться, — ухмыляясь, сказал он. — На днях я смазал его лезвие ядом кураре, который один мой африканский друг прихватил с собой в Европу. Не знаю зачем. Может быть, хотел отравиться? Его зовут Джелани. Я нашел сосуд с ядом в его кармане, когда он… Ну, да это не важно! Мне достаточно хотя бы оцарапать этим ножом твою кожу, и ты умрешь в страшных муках. Во всяком случае, так говорят. Но я его еще ни на ком не испытывал. Хочешь стать первым?

Дэвид Джеймз снова замычал и затряс головой.

— Нет? — изобразил удивление Филипп. — Хорошо, дам тебе еще один шанс. Сумеешь разорвать свои наручники — будешь жить. Клянусь!

Дэвид Джеймз поверил. Он напряг свои мощные мускулы, которые до сих пор не подводили его. На руках и шее вспухли огромные бугры. На лбу обильно выступил пот. Это длилось несколько секунд. Затем мышцы опали, словно прокисшее тесто. Дэвид Джеймз застонал, закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Он сдался.

— С'est la vie, — пожал плечами Филипп, равнодушно наблюдавший эту картину. — Ты не использовал свой шанс, лейтенант. Теперь черед твоего пенни.

Он подкинул монетку и, когда она упала на пол, наступил на нее. Затем убрал ногу, взглянул и радостно засмеялся.

— Тебе никогда не везло с женщинами, лейтенант, — произнес он. — Вот и королева отвернулась от тебя. И знаешь что? Насчет ножа я передумал. Я убью тебя своими руками. Не могу отказать себе в этом удовольствии, ты уж извини.

Филипп поднял руки, и Дэвид Джеймз увидел на концах его пальцев длинные изогнутые когти, которых раньше не было. Шерсть, густо покрывавшая обнаженное тело рарога, начала искриться. Это был уже не человек, а чудовище. Дэвид Джеймз застыл, будто парализованный ужасом.

Рарог приблизился к человеку, сорвал с него одежду. И медленно провел когтями по его телу, оставляя кровавые полосы.

— Сначала я попробую твою кровь на вкус, — облизывая пересохшие от внезапной жажды губы, прошептал рарог на ухо Дэвида Джеймза. — Затем я буду вонзать свои когти в твою плоть, с каждым разом все глубже и глубже, проворачивать их и вырывать куски мяса. Это лучше, чем устрицы, поверь мне. Но знаешь, что самое вкусное в человеке? И что я оставлю на десерт?

Кровь