- Только чтобы нам досадить, уж точно, - устало вздохнула Шепчущая, - Нам  - и всем живущим. Разве не в этом смысл существования Ильхима? Пакостить.

- В былые времена в этом наш смысл существования был, - ворчливо отозвалась седовласая Зельеварка, - Ох и резвились мы тогда! А сейчас что? Этому помоги, того спаси. Еще и миру теперь Луну верни!

Спорили Верховные долго. Но без особого накала. Каждой с самого начало было понятно - надо идти. Не проживут без Триединой ведьмы. Оболочки может и останутся да тоска по прошлому. Но разве это жизнь, без собственной сути-то? Существование.

Потому поговорили, поговорили и занялись приготовлениями.

Корень мандрагоры вытащили, чтобы сварить зелье силы. И по кусочку - на шею повесить. Засушенный, он был лучшим оберегом: хоть от тварей, хоть от людей. Этим и привлекал, и не только ведьм. Но только ведьмы могли выкопать его, не погибнув от раздирающего лес визга, который издавала мандрагора, извлекаемая из земли.

Черенки на метлах заменили на дубовые.  Дуб - король леса. Алтари древние всегда у дуба делали, именно его энергия создает вихри, связывающие миры. А уж в умелых руках ведьм и врата можно было открыть. Такие, что проведут даже в Запределье. И позволят выйти из него.

Палаши наточили и натерли соком аконита. Поговаривали, что тот начал расти там, где самые  злобные твари ядовитой слюной накапали. Вот от нее же и погибнут.

На лепестках страстоцвета заклинания нанесли - нашептали. Вдруг безголосыми станут, в Запределье-то? На лепестки дунут, и те разлетятся. Что хочешь сделают. Хоть бурю поднимут - хоть жар остудят. Стену создадут - и через стену помогут перелезть.

Какие возможно сделать приготовления - сделали. А дальше уже не медлили. Сорвались вперед с энергией вновь инициированных.

И пусть в дальнейшем никто не рассказывал о том, что там происходило, в Запределье этом - даже Верховные не рассказывали какие они выдержали битвы, сколько препятствий преодолели, сколько тварей уничтожили, сколько замковых стен разрушили и повернули рек вспять - ясно было одно. Это стало испытанием их жизни. Таким, что и на поверхности дрожала земля и ходуном лес ходил.

И самым сложным оказалось Триединую назад вывести. Ведь в руки не возьмешь. В подоле не утаишь. На ней не прокатишься. Только приняв ее суть в себя, свою суть, как Луны, стало возможным справиться с этой задачей.

Но как принять себя?

Только проявив полностью. В любом из миров так было...

Дзы-ыннннь

Хлоп - хлоп.

И сердца стучат так, что звук разносится среди разрушенных камней замка. Пой!

“ Борьба. Битва.

Война. Победа.

Бойня. Стали бренчанье. Усыханье.”

Тела двигаются ломано. Каждая часть тела будто изолирована от другой:  руки плывут по воздуху, плечи поднимаются и опадают. Взметнулись волосы, потом юбки и на мгновение застыли: уже не ведьмы, а гордое, непокорное племя. И снова пришли в движение, упав на колени - но не перед мертвыми врагами. Перед той, кто ведет их и вела всю жизнь.

Луной и ее Тенью.

“Клёкот. Дикость.

Месть. Острия молчанье.

Треск. Метла. Подражанье.

Сраженье кончено. Дрожь.

И мечет кровь. Триединая.

Осторожность ночи. Родительница”

Завораживающие движения тел. Будто не тела это - огоньки пламени. И не важно, старая или молодая, подвижная или тяжеловесная ведьма - в этом танце она горит. Ни публика ей не нужна, ни признание.

Гордо поднятая голова, уверенный шаг и независимый взгляд, нисколько не заигрывающий с молчаливым лесом.

Они не стремятся пленять танцем. Но притягивают. Луну притягивают к себе, седлают или впитывают - не столь важно. И еще больше погружаются внутрь себя, в свои эмоции, суть, темноту. Чувствуя себя единственными, едиными, по-женски могущественными.

Хлоп-хлоп-хлоп.

Тряска бедрами. Быстро и медленно. Круги, восьмерки, перекат. Снова быстро. Движения бедер сменяют повторяющиеся круги, восьмерки грудью. Волной от кончиков пальцев к плечам и обратно. Плавный переход на тело и  резкий, отточенный акцент в области живота.

Быть собой и, одновременно, вне себя. Больше, выше, сильнее...

Хлоп-хлоп.

Дзы-ыннннь

“Побоище. Страсти тайна.

Тварей молчанье. Независимость.

Век палашей. Тишина. Мощь.

Война. Независимость.

Истое кручение. Песня ветров.

Поклон. Очищение”

Всему Запределью хочется быть там с ними, среди них. Встроиться в этот танец, дать своему несуществующему телу свободу. Уже не посвящения ради, не ради того, чтобы спасти Триединую и спастись самим танцуют. Ради собственного удовольствия, уверенности, расширения.

Повороты следуют один за одним. Плечи расправлены. Запястья вращаются. Хлоп… И тело замирает лишь на мгновение под резким углом, чтобы затем перейти в новую волну. Затрагивающую каждую частичку тела.

“Падших молчанье. Сон.

Врата домой. Победы стон.

Туман белесый. Триединая!

Светлая Тьма. Улыбка.

Поклон. Благодарность. Ликование.

Часть тебя. Часть её”

Замедляются. С полупальцев переходят на полную стопу. Наверх ведьмы смотрят, туда, где полная Луна сияет. И танец перестает быть протестом. Теперь - только принятием. Только осознанием.

Ведь посвящена...

***

- ...ведьма Нима, - заканчиваю я охрипшим голосом. И падаю в траву.

Но упасть мне не дали.  Как и моим воспитанницам. Спеленали злыми заклинаниями и веревками...

Как думаете, когда надо хватать ведьм? Хватать, связывать и бросать - в буквальном смысле! - как животных в клетку? Нет, не когда они слабы настолько, что сопротивляться не могут. А когда оглушены обрушившейся на них силой.

Когда пытаются отдышаться от одного из самых сильных переживаний в своей жизни.

Когда в их глазах Тьма - и не видят ничего кроме этой Тьмы. Ладно не видят… и не хотят видеть.

Там ведь слишком красиво.

Когда в их крови столько магии, что та будто не течет по жилам. Густая. А под кожей скопилось множество сверкающих искр. Когда в их руках - ни оружия, ни книги, ни метлы. Ноги босы и волосы распущены. И даже защитного слоя темной ткани нет.

Вот тогда надо их вязать, руки и ноги - крепко-накрепко. Вязать чем-нибудь вроде ядовитого лютого цвета, что не только все потоки перекрывает, ослабляет - не разорвать - но и оставляет на коже ожоги, если долго держать.  И заталкивать в выстроенную из упругого вяза, который преломить невозможно, клеть.