Если даже русские командиры и испытывали подобные чувства, они не позволяли им мешать осуществлению планов Вельяминова. Большая часть Чечни, в свою очередь, была сожжена и разрушена, а в сердцах жителей надолго поселилась ненависть, обильно политая кровью.

Среди отличившихся в этой кампании были барон Засс и капитан Альбрандт (последний страдал от неразделенной любви и тщетно искал смерти). Позднее они еще раз встретятся. В 1855 году Брюмер командовал артиллерией при осаде Карса; само имя Засса наводило ужас на племена, жившие по ту сторону Кубани. Что касается Альбрандта, то благодаря редкому сочетанию такта и мужества он добился успеха в опасной и весьма деликатной миссии: ему было поручено вернуть из Персии (в 1838 году) целый батальон русских дезертиров. Кстати, заметим, что у всех этих людей, как и у Розена, Клюгенау, Торнау и других, были нерусские имена.

Раненых отослали в Грозный, а когда конвой возвратился, Вельяминов с половиной армии (около 4500 человек) проник в самое сердце Ичкерии, уничтожил Дарго и вернул орудие, захваченное у отряда Волжинского. Дарго тогда не был резиденцией имама, к тому же дагестанцы не принимали участия в обороне этого аула. Во всем остальном бой за Дарго ничем не отличался от предыдущего, и полный успех более ранней экспедиции, столь разительно отличавшийся от последующих поражений, был главным образом результатом военного гения Вельяминова, который свел опасность к минимуму, сократив количество подвод и отказавшись выйти за пределы того, что он считал безопасным.

В результате этой экспедиции были «покорены» 80 деревень и полностью уничтожена 61 деревня; русские потеряли убитыми 1 офицера и 16 рядовых, а ранеными 18 офицеров и 353 рядовых.

Кази-Мулла отступил в Дагестан и с помощью Шамиля стал готовиться к обороне Гимр, поскольку знал, что конец уже близок, и намеревался умереть достойно.

В начале октября русский главнокомандующий, на время покончив с Чечней и войдя в Дагестан, приготовился атаковать последний оплот предводителя мюридов.

Зима началась необычно рано, и на высотах снег уже лежал толстым слоем, в то время как внизу еще висели несобранные гроздья винограда. Из Шуры в Гимры вели две тропы, правда, обе они предполагали крутой спуск (почти 150 метров). Одна тропа шла через Эрпели, другая – тоже через Эрпели, но далее с поворотом через Каранай. Этот спуск после перевала шел вниз по юго-западному склону горы до пересечения с дорогой на Эрпели. В это время ни одна из этих дорог не подходила для прохода армии, но все же дорога через Каранай была менее опасной, а потому была выбрана как основной маршрут наступления. Естественно, местные считали, что русские не смогут преодолеть столь опасный спуск, и издевательски интересовались, не выпадут ли они на землю в виде дождя. Вельяминов в ответ довольно мрачно заметил, что с горы могут скатиться совсем другие вещи – камни, например, – и, воспользовавшись густым туманом, бросил вперед свой авангард. Солдатам приходилось перебираться с хребта на хребет при помощи веревок и веревочных лестниц. Далее было необходимо сделать дорогу проходимой для основной армии, и через несколько дней эта задача была выполнена, хотя артиллерию, за исключением горных орудий и совсем легких мортир, пришлось оставить.

Тем временем Клюгенау с одним батальоном Апшеронского полка, горной батареей и несколькими эскадронами местной кавалерии удерживал перевал, откуда он мог контролировать дорогу через Эрпели. В это же время Ахмет-хан с местным ополчением, численность которого неуклонно сокращалась из-за вызванного нехваткой еды и теплой одежды дезертирства, должен был контролировать дорогу из Ирганая. Эти операции были осуществлены с 10 по 13 октября, а 14 октября барон Розен с остальной армией прошел от Шуры до Караная. В последующие два дня все войско успешно завершило первый этап спуска и сосредоточилось на плато рядом с ним, за исключением тех, кто остался охранять орудия в Каранае или на линиях сообщения. К 17 октября все было готово к наступлению.

Кази-Мулла и Шамиль знали теперь русских слишком хорошо, чтобы полностью полагаться лишь на естественные линии обороны. В пяти верстах от Гимр, но ниже точки пересечения горных троп, они выстроили тройную линию обороны через плато, огороженную завалами камней. Место было выбрано очень удачно, и к тому же они на все 100 процентов использовали преимущества данной местности. Возле внешней стены были построены две каменные сакли, на что русские обратили мало внимания и не догадывались, что именно они будут представлять наибольший интерес для будущих историков.

Вельяминов планировал выманить защитников из укреплений слева, чтобы занять позицию, откуда можно было контролировать тыл стены, которую предполагалось штурмовать. Однако этот план провалился из-за ошибки, допущенной командиром, которому было поручено его выполнение. Другие полки, видя, что случилось, двинулись вперед на помощь, но тщетно. Нападающие отступили с тяжелыми потерями.

В этот момент Хамзад-бек с большим отрядом мюридов спустился по дороге из Ирганая, и создалось впечатление, что русский поезд под командованием Вельяминова будет отрезан от основного отряда. Однако, к счастью, отряд Клюгенау в нужный момент появился на верхней точке тропы Эрпели. Теперь уже Хамзад был в опасности и постепенно отступил, оставив Кази-Муллу его судьбе.

Теперь Вельяминов мог вздохнуть более или менее спокойно. Он знал, что атака провалилась в основном из-за ненадлежащего исполнения, и приказал повторить ее, но в строгом соответствии с первоначальным планом. Это решение было полностью оправданно. Было взято первое из укреплений, затем внешняя стена, и солдаты Тифлисского полка преследовали врага так быстро, что у того не было времени, чтобы защитить две оставшихся стены, которые были взяты практически без боя. Однако в двух или трех точках шел ожесточенный бой. Батальон 4-го стрелкового полка загнал оборонявшихся в угол, так что «у них не было другого выбора, кроме как умереть с саблей в руке или броситься со скалы в пропасть. Они сражались отчаянно. Более 60-ти человек были убиты на месте, а остальные бросились вниз – и почти все разбились при падении». Русские не щадили врага и преследовали несчастных через скалы. Дело в том, что они потеряли командира полка, которого очень любили и уважали. Памятник ему стоит в Шуре до сих пор.

Выжившие мюриды обратились в бегство, и было уже темно, так что армия расположилась лагерем прямо на месте, даже не пытаясь идти на Гимры. Тем временем две уже упомянутые сакли стали ареной отчаянной битвы. Последствия ее были более серьезными, чем последствия сражения за Черменчуг. В саклях засели около 60 мюридов, которые либо намеренно остались там, чтобы умереть, либо были внезапно отрезаны от своих, когда была взята внешняя линия стен. Основные силы русских ушли дальше, а возле саклей остались два батальона с несколькими пушками и самим Вельяминовым, который приказал сровнять постройки с землей. После нескольких орудийных залпов начался штурм. Защитники не просили о пощаде и не получили ее. Они погибли, сражаясь. Из всего числа оборонявшихся спаслись только двое: один из них был Шамиль, чья удивительная сила, ловкость и умение владеть холодным оружием сослужили ему добрую службу. Прыжком через голову он оказался позади солдат, уже готовых выстрелить в него, а затем развернулся и, молниеносно вращая саблей, ранил троих из них, но сам получил штыковое ранение в грудь. Не растерявшись, он схватил оружие в одну руку, поразил своего противника, вытащил штык из раны и исчез в лесу, хотя у него еще было сломано ребро и плечо.