Первое – от Андреа: «Не будь в любви попрошайкой, будь императором. Отдавай и просто смотри, что получится…»

Он что, обкурился сегодня?

Второе – от Риккардо: «Знаю, что, когда вернусь, ты уже будешь спать, я хотел только сказать, что сегодня вечером впервые видел тебя счастливой. И очень красивой. Люблю тебя. Р.».

Утром меня охватывает страх и трепет.

Как будто иду на экзамен в школе.

Вдруг мне начинает казаться, что, согласившись на новый трудовой договор, я совершила огромную ошибку.

Вчера я впервые почувствовала, что такое счастье, умиротворение, я пережила чудесные минуты, а сегодня снова должна плести паутину лжи.

Зачем?

Зачем я добровольно лезу в петлю, зачем связываю себя по рукам и ногам с человеком, который приносил мне одни страдания?

Так дальше продолжаться не может, я должна сказать ему об этом. Ну что со мной случится, если я подпишу этот договор?

Риккардо только проснулся, медленно идет в ванную, растирая спину.

Если он и дальше будет спать на этом диване, к зиме ему придется покупать ходунки.

Кофеварка уже заправлена, на ней висит листочек: «Ни пуха ни пера! Ты – лучше всех. Р».

Потрясающий парень!

Медленно, как на эшафот, поднимаюсь по лестнице великолепного здания, в котором находится адвокатское бюро.

Как мне не хочется встречаться с Андреа!..

Открываю дверь – какое счастье, никого нет, как в последний раз, когда я здесь была. Только теперь мне совсем не хочется кататься на офисном кресле.

Мой стол вот-вот рухнет под тяжестью папок и бумаг.

Смотрю на часы.

Стрелки показывают четверть девятого, первый день моей новой жизни. Около девяти приходят мои коллеги – Россана и Лючия. Приветствуют меня со смешанным чувством удивления и смущения: «С возвращением… хорошо отдохнула?» Мысленно перевожу: «Вот паскуда, я пришла сюда работать раньше, чем ты, и у меня все еще временный контракт».

Будет нелегко, конечно, будет очень нелегко.

Адвокат Салюцци приходит в половине десятого, вежливо здоровается, протягивает мне новый трудовой договор. Андреа пока не видно, может, он на судебном заседании. Спросить не решаюсь, и эта неизвестность меня убивает.

Прислушиваюсь ко всем разговорам, чтобы узнать, какие новости, но, кажется, все спокойно, как будто ничего не случилось. Нужно отнести Андреа одну папку, захожу в его кабинет и замечаю, что той фотографии, где он с женой, нет на прежнем месте. Любопытно! Наверное, упала и он решил поменять стекло.

Подхожу к двери, которая неожиданно открывается, и я буквально нос к носу сталкиваюсь с Андреа. Неожиданность встречи и полученный удар приводят меня в замешательство, опускаю глаза, боюсь взглянуть на Андреа.

А он удивлен, кажется, не меньше меня. Вид у него расстроенный, беззащитный, потерянный. Все эти прилагательные плохо рифмуются со словом «адвокат».

– Я принесла договор на подпись… если хочешь, зайду позже.

Андреа выглядит смущенным, сбитым с толку – все это в сочетании со вчерашней эсэмэской наводит меня на мысль о том, что он, должно быть, обкурился.

– Все в порядке? – Такое впечатление, что он похудел килограмм на десять и целый месяц не спал.

Андреа смотрит на меня как-то странно, такой невыразимой тоски и печали в его глазах я никогда раньше не замечала.

– Кьяра… – Он кладет руки мне на плечи и смотрит куда-то в потолок.

Вдруг я замечаю, что по его щекам текут слезы.

– Ты плачешь… – Я протягиваю руку к его щеке.

Он отстраняется:

– Извини, не хочу, чтобы ты видела меня таким. Мне сейчас так тяжело, я переживаю ужасный кризис. – Он садится за стол, обхватывает голову руками. – Первый раз в жизни я так паршиво себя чувствую, Кьяра. Держись от меня подальше. Я тебя не заслуживаю, я никого не заслуживаю, я просто дерьмо.

Вот тебе и раз! Я в замешательстве, хочется сказать ему что-нибудь ободряющее, но я не готова – такой реакции я совершенно не ожидала.

По правде говоря, я вообще ни к чему не была готова, разве что к привычному движению руки, расстегивающей мой лифчик.

Беру стул, молча подсаживаюсь к столу.

Кладу на колено Андреа руку.

Он продолжает рыдать, не обращая на меня никакого внимания.

– Прошу тебя, уходи. Если хочешь, после поговорим. Сейчас я не могу, понимаешь?

Выхожу от Андреа расстроенная не меньше, чем он сам. Что с ним случилось? Привиделись призраки будущих судебных тяжб? Отчего случился такой кризис самосознания?

Готовлю для Андреа горячий сладкий чай с лимоном.

Дверь закрыта на ключ, приходится стучать.

Глаза у него сухие, но вид все равно усталый и подавленный.

– Ну как, тебе лучше?

В ответ – слабая улыбка, а взгляд потухший.

– Прости, я не хотел. Теперь, когда я остался один, совсем не сплю по ночам. Все думаю и думаю об этой чертовой жизни, о проклятой работе, о моей неудачной женитьбе, о тебе… Я банкрот по всем статьям.

– Андреа, не надо так, пожалуйста. Конечно, тебе сейчас нелегко, но это пройдет.

– Нет, Кьяра, ты не понимаешь. Я профукал свою жизнь и жизнь той, которая была рядом. Я всем изменял, я врал, думал только о себе все эти годы. У меня не осталось ничего, кроме работы, у меня никого нет – ни друзей, ни жены и тебя тоже нет.

Слезы снова катятся у него по щекам, он вытирает их бумажной салфеткой.

– Почему бы тебе не взять отгул? Лучше пойди домой, отдохни немного, ты не сможешь работать в таком состоянии.

– Нет, через час я должен быть на судебном заседании. И потом, дома хуже, еще немного – и я начну слышать голоса.

Понимаю, что он просто тонет в своем отчаянии, но ничего не могу поделать, поэтому предпочитаю тихо удалиться.

Я его не узнаю. Что с ним стряслось?

Вечно спешащий человек, который разрывается между встречами и телефонными звонками, не останавливается ни на минуту, чтобы насладиться жизнью, который хочет все и сразу, куда-то исчез. Вместо него я вижу слабого, потерянного мужчину, который плачет от одиночества.

Может быть, впервые мы испытываем похожие чувства.

Лючия косо на меня посматривает – наверное, следит за мной, а потом все перескажет Россане. Нужно держаться скромно, не то из-за бессрочного контракта настрою против себя весь офис.

Тружусь как пчела, только бы не думать об Андреа, но меня неотступно преследует его образ: грустное лицо, слезы, слова, сказанные серьезно, с неподдельной болью. Так что я совершенно забываю позвонить Риккардо.