– Я готов. Что надо сделать?

– Сразиться за Шлем силы здесь, в Колизее, через три дня, – сказал хранитель. – Выйти на бой с претендентами по числу прожитых вами лет. Таковы правила. Если останетесь живы – Шлем ваш.

Баталов нахмурился. Видимо, без обрядовой шелухи здесь все же не обойтись. Снесла курочка тысячу лет назад золотое яичко, а никто, включая жрецов, похоже, не знает, что с ним делать. Оставалась слабая надежда, что Шлем силы – это все же устройство для управления оборонным планетарным комплексом. Что сделали бы дикари, попади им в руки земной аннигилятор? Тоже бы стали биться за артефакт на ножах.

– Мне двадцать восемь, – сказал Олег. – Я так понимаю, несовершеннолетних в Колизей не пускают. По этой причине никто еще не уходил с арены на своих двоих и Шлем силы до сих пор у вас. Взять с собой излучатель мне, видимо, не разрешат.

– Любое холодное оружие на выбор.

– Что за гладиаторская чушь? – не выдержал Баталов. – Вы образованный человек! Вы умнее многих своих соплеменников. Перестаньте играться! Выйдет так, что дестроер прилетит и сровняет Колизей с землей! Укокошит вас и меня вместе с остальными претендентами!

– Это единственный путь для того, кто хочет обладать Шлемом силы, – сказал старик.

– Зачем вам я? Выйдите сами. Повалите, распугайте всех, у вас это лихо получается!

– Хранитель не может выступать претендентом.

Олег словно стучал головой в стену. Драться с дикарями?

– Я не хочу убивать двадцать восемь ни в чем не повинных граждан, – сказал он. – Отдайте мне Шлем прямо сейчас. Что вам мешает? Зачем этот спектакль? Я понимаю, что это единственный путь, но я не убийца.

– Именно поэтому я и искал вас, – сказал хранитель.

– Я могу посмотреть на Шлем силы?

– До дня состязаний нет.

– Прощайте. – Олег пошел с арены. Встал, обернулся. – Последний вопрос: как вы справились с жителями болот?

– Психофизическая энергия, – ответил старик. – Хранителям запрещено иметь оружие. Я учился этому последние сорок лет.

– Вы можете помочь мне ликвидировать Фарму, то есть Зимина, и других силой мысли?

– Это не остановит дестроер.

– «Троян» еще не перебит. Или вы что-то видели?

– Я видел, как Олег Баталов вышел на арену Колизея, но я не видел, ушел ли он с нее, увенчанный Шлемом силы, – произнес хранитель. – Вы, земляне, очень самоуверенны. Что бы ты ни предпринял, что бы ни произошло, через три дня ты окажешься на этом самом месте.

Жрец опять завел прежнюю шарманку. Он еще и в будущее заглядывал, оказывается. Баталов жалел, что потерял время.

– Оставайся, и я подготовлю тебя, иначе победить будет очень трудно, практически невозможно, – сказал старик в бусах.

Нет, спасибо, сначала нужно разобраться с Фармой и его бандой.

– Могу я увидеть Шлем? – вновь спросил Олег, чтобы поставить точку.

– Это только повредит тебе.

«Старый хитрец! – Баталов пошел прочь, прибавил шагу. Он злился на самого себя, перешагивая через три ступеньки. – С этого надо было начинать! Потерял столько времени на болтовню с ловким манипулятором!»

– Ваше оружие малоэффективно, – продолжал старик, акустика в Колизее была отличная. – Твое место здесь – на арене.

– Договорились? – спросил Киреев.

– Нет.

Не было, никогда не существовало никакого Шлема силы, иначе хранители не допустили бы сожженных деревень и снятых скальпов! Не звери же они. Зимин бы и шагу в джунглях не ступил! Оружие высоколобых предков? Жрецы придумали культ Шлема, чтобы держать племена в повиновении. Каждый год, обагряя Колизей кровью, они играли на извечных для Крикка ценностях: славе воина, триумфе победителя, подогревая многовековую кровожадную истерию.

Оружие не приходит из прошлого, разве что костяные и медные наконечники. Зарубите себе это на носу, инструктор Баталов.

«Меня, современного человека, чуть не втянули в этот обман! – поражался Олег. – Конечно же, пообещав то, в чем я больше всего нуждаюсь. Хорош бы я был, махая мечом на арене, в надежде, что заполучу орбитальный комплекс! Идиот».

Корпус дестроера занимал треть посадочной площадки для флаеров. За ночь Зимин ни разу не сомкнул глаз, глядя, как колдует над клавиатурой Гюнтер с нейрошлемом на голове. Первые лучи солнца скользнули по джунглям отстраненно и словно брезгливо. «Троян» поблескивал броней, слишком мощный для космического истребителя. Штейер работал. Дестроер покорно выпустил закрылки. Поднялся колпак кабины пилота.

– Все. – Гюнтер снял нейрошлем. – Контрольная обкатка, и он наш. Мне нужно передохнуть.

– Я полечу, – сказал Зимин.

– Вы?

Гюнтер знал, что Зимин до того, как заняться фармакологией, служил пилотом на десантном катере, так что летную практику имел. Дело было в другом, Крэмберг любил уничтожать технику, если кому-то в голову приходило обойти допуск. Штейер подчинил «Трояна», но в воздухе дестроер мог просто развалиться на части. Многоуровневая система самоуничтожения вскрыта, но вдруг есть еще какой-то сюрприз?

– Если что, я не смогу остановить процесс дистанционно, – честно признался Гюнтер.

– Помоги. – Зимин натягивал непривычно легкий, но туго обжимающий тело летный костюм с запасом кислорода и системой переработки воздуха.

– Выйдете на орбиту, не увлекайтесь. – Гюнтер подтягивал ему рукав. – Ускорение на основных бешеное, унесет далеко в космос. Ну, и про «Гелиос» не забывайте.

Зимин глянул на советчика так, что физик заткнулся.

Фарма надел нейрошлем. Никаких допусков. Уф! Зимин даже выдохнул. Он выжмет из дестроера все, на что тот способен. По выдвинувшемуся подъемнику глава боевиков забрался в кабину «Трояна». Руки в перчатках чуть подрагивали. Фарма пристегнулся к амортизационному креслу, на грудь и плечи легли ремни безопасности и воротничок антиграва. Поле защитит пилота, если дестроер, не дай бог, переживет столкновение.

Кабина поразила Зимина своим минимализмом. Педали под ногами позволяли менять скорость полета и поворачивать. В этом «Троян» был солидарен с большинством космических истребителей. В самом центре пульта управления находился штурвал, спаренный с ручкой гашетки. Фарма быстро разобрался с лазерными пушками и протонно-ионным излучателем, компьютером наведения и навигационным блоком. Ручка гашетки также корректировала скорость и направление движения.

Загудели счетверенные ионные двигатели, вертикально поднимая двухсоттонную громаду истребителя. «Троян» отделился от земли мягко, словно не отягощенный броней суборбитальный штурмовик.

Подняв дестроер на десять тысяч метров, Зимин выполнил несколько фигур высшего пилотажа. Маневренность «Трояна» поражала. Преодолев звуковой барьер, Фарма выжал из ионных двигателей максимум.