На поминках людей почти не было. Все выпили, закусили понемногу и разошлись по домам. Столы, накрытые бабой Надей, ломились от еды – мясо, птица, рыба, блины, мед, рис с маком и орехами, пироги, – всего в изобилии, чтобы всем хватило, все были довольны, особенно покойная. Что дочь ее честь соблюла как положено, не ударила в грязь лицом перед людьми. Одно только нехорошо вышло – родных почти нету никого: Илья с Иваном на пороги подались, Лидушка из города не приехала. Где она там остановилась? Наверное, у подружки какой-нибудь. Кто ж этих подружек знает? Надо было расспросить ее перед отъездом, да уж больно скрытно да скоро собралась. Видно, свадьба Аленкина ее поразила в самое сердце. Баба Надя все видит, все понимает: этот Сергей обеим девчонкам вскружил голову, а жениться можно только на одной.

– Видал, как народ разбежался? К гробу боялись подойти, и на поминки мало кто остался. Марфа эта непростая была…По годам старуха, а выглядела молодой и здоровой. Она говорила мне, что жить ей один день осталось, а я не верил… – пьяно разглагольствовал Сергей. Он поймал предостерегающий взгляд Алены и взбесился. Она еще будет ему указывать, сколько пить и как себя вести?! – Назло напьюсь! – тут же решил он.

Сиур с готовностью наливал, сам пил мало, – слушал, наблюдал. Интересная получалась картина: Горский и его жена явно чем-то напуганы, что-то скрывают. Похороны тут совершенно ни при чем, это ясно. Тогда в чем дело?

Расспросы о Корнилине ничего не дали. Сергей отвечал то, что было известно всем, – ничего нового. Куда уехала Нина он то ли не знал, то ли не хотел говорить.

– Артур тоже свою смерть предчувствовал, а я ему не верил. Больше надо людям верить! – заключил Горский, наливая себе очередную рюмку. – К нему «черный человек» приходил, – сказал он, понизив голос и наклоняясь к Сиуру. – Знаешь историю с «Реквиемом» Моцарта? Гений – он всегда в опасности! Всегда за ним кто-то охотится!

– За Корнилиным кто-то охотился? – насторожился Сиур.

– Ну, да. Во всяком случае, он так думал. И боялся. И Нина боялась, потому и уехала. – Сергею вдруг стало по-настоящему страшно. – Если ты его картины видел, то поймешь. Он мне одну подарил, «Царица Змей» называется. Вот это вещь! Раз увидишь, всю жизнь вспоминать будешь! А тут она еще в окно заглянула…

– Что? Кто заглянул в окно?

Но Сергей уже понял, что проговорился, и прикусил язык. Больше этому незнакомцу ничего не удастся у него выудить! Проклятие! Это все водка! Он замолчал и только пил, все больше и больше мрачнея. Сиур тоже молчал, но не уходил, чувствуя, что Сергей сказал далеко не все.

– Жарко здесь, – выдохнул Горский, рванув воротник модной рубашки. Хотел встать, едва не потерял равновесие и рухнул обратно на стул.

– Хорош же ты, братец, – подумал Сиур и застыл.

На груди Сергея блеснул золотой медальон, грубоватой работы, на толстой витой цепочке. На медальоне был выбит знакомый Сиуру знак – квадрат, круг, треугольник, – знакомый по «Натюрморту с зеркалом», на котором оказалась изображена Валерия, и из-за чего, собственно, их заинтересовал художник Артур Корнилин и его картины. Такой Знак неизменно присутствовал на всех вещах, из-за которых у людей происходили неприятности. Если можно назвать «неприятностью» то, что они по тем или иным причинам расставались с жизнью.

Горский продолжал сидеть, словно в трансе, ни на что не реагируя и уставившись мутным взглядом в одну точку. Говорить ему сейчас что-либо было бесполезно.

Засидевшиеся допоздна люди остались ночевать, благо кроватей, диванов и больших сундуков в доме бабы Нади оказалось предостаточно. Сиур долго думал о Лесе, не веря сам себе и в который раз задаваясь вопросом, не галлюцинации ли у него, не плод ли усталого воображения? Леся показалась ему точь-в-точь девушкой Элиной, умершей несколько лет назад и до сих пор оплакиваемой. Алеша, друг Сиура и его коллега по работе, так и не простил себе этой обидной смерти. Он любил Элину.

– Сказать ему или не сказать? – думал Сиур. – А вдруг, я ошибся? В конце концов, в мире полно похожих людей!

Так и не ответив ни на один из вопросов, он заснул под утро беспокойным и чутким сном.

Сергей не помнил, как Алена помогла ему добраться до постели, раздела и уложила. Его затуманенное алкоголем сознание опускалось все ниже и ниже в темные глубины непостижимого…

– Видимый мир есть преходящая иллюзия, – нашептывал кто-то ему на ухо. – Только незримое остается вечным…Венок из роз – символ чистоты, что объемлет всех, кто силен и самоотвержен. Сила кроется во взаимоотношениях и единстве цели. Ты становишься все сильнее, объединяясь с себе подобными, и тем самым приобретаешь неуязвимость, непроницаемый щит, отражающий любые стрелы. И тогда зло смиренно покоряется…

Сергей приподнял голову и увидел тело бабы Марфы, лежащее недалеко от него. Выходит, он упал, споткнувшись о толстый корень дерева или о ступеньку навеса?

Голова сильно болела, на затылке прощупывалась под волосами огромная шишка.

– Вот черт! Почему я здесь? Как я упал?

Он попытался встать, но ничего не получилось: в ушах раздался ужасающий звон, в глазах потемнело, по телу разлилась непреодолимая, тягучая слабость. Показалось, что перед ним Даная, на которую обильным потоком проливается с небес золотой дождь…

– Откуда здесь Даная?[48]– подумал Сергей. – «Даная» висит в Эрмитаже. А та, настоящая…это было так давно…И потом, это же легенда, миф!

Он сходит с ума? Такое бывает, от сильного удара. Галлюцинации. Неподконтрольные видения. Болезненные фантазии.

Золотой дождь между тем становился все ярче и гуще, он освещал все вокруг, превращаясь в нестерпимо сияющее облако над телом Данаи. Но этого же не может быть!..Это тело бабы Марфы лежит там, распростертое на земле, мертвое и уже остывающее. Он же помнит, как наклонился, хотел посмотреть, и в этот момент оступился…

Лежащее на земле тело вдруг поднялось в золотом сиянии, молодое и прекрасное, прозрачное, с длинными черными волосами до земли, в голубом струящемся одеянии, облегающем стройную фигуру, летящую ввысь и одновременно неподвижную.

– Разве так бывает? – подумал Сергей. Ему хотелось смотреть, – жадно, ненасытно…Пожирать глазами это дивное существо, видение из его забытого прошлого. Или из его выдуманного будущего?

Золотой дождь все лился и лился с ночных небес, звезды и луна померкли перед ним. Меняя формы, одна причудливей другой, небесное золото приобрело форму мужского тела, сильного и красивого, в белоснежной короткой тунике, сияющих доспехах и длинном ярко-алом плаще, плотном и густом, как бархат. Плащ обтекал могучую фигуру мужчины, контрастируя с прозрачно-голубым светом женщины, которая поднялась с земли ему навстречу.