– Считай это ответом «нет», – он поворачивается и уходит.

Я наклоняюсь вперед и хватаюсь за кресло, чтобы проследить за ним.

Ройс открывает багажник ближайшего черного автомобиля и уже через несколько секунд возвращается с черной битой в руке.

Он замахивается ею, направляя конец прямо в меня. Сердце грохочет в груди, и я вцепляюсь пальцами в кожу сиденья.

– Тебе решать, маленькая Бишоп. Так как мы поступим?

Я ощупываю край сиденья, мои пальцы находят что-то холодное и твердое. Я слегка вытягиваюсь, чтобы обхватить предмет пальцами.

– Ты ударишь, в меня полетит стекло.

– Верно.

– Ты не станешь…

– Уверена? – Он ударяет битой по капоту, и я подпрыгиваю – теперь я вижу лишь его силуэт, черные и белые тени, размытые движения. – Я думаю – ответ «нет», раз тебе вдруг так понадобилось запереться внутри. Слабый ход, кстати говоря. Умная девчонка сбежала бы, а храбрая… храбрая схватила бы монтировку, которую ты держишь у ног, – черт! – и прошлась бы ею по окнам нашего дома.

– Я не слабая.

– Тогда спроси меня.

Спросить его?

Ладно, отлично.

– Это ты напал на моего брата?

– Не-а, – Ройс улыбается, словно это какая-то жестокая шутка. – Мои братья мне бы не позволили.

– Подожди, что? Что ты имеешь в виду?

– Открой дверь.

– Почему я должна тебе верить?

Я слежу за тем, как его тень обходит машину. Он приседает, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Несколько раз моргаю, делаю глубокий вдох, а потом открываю глаза и вижу его перед собой.

Он пронизывает меня гневным взглядом.

– А ты и не должна верить.

Я и вправду не должна.

С моей стороны было бы очень наивно думать, что я могу верить, – потому что я его знаю, пусть даже самую чуточку, и он отлично умеет прятать свое истинное лицо.

Мир вокруг видит его таким, каким он хочет, чтобы его видели, но теперь я не могу отделаться от чувства, что вижу больше.

Вижу перемену в его глазах, мысли, что скрыты.

Сложно знать наверняка, но что-то говорит мне, что он тоже об этом догадывается.

И если так, ему ненавистна эта догадка, потому что это делает меня опасной.

Значит, у него еще больше причин от меня избавиться, верно?

Он тысячу раз прав, мне не следует ему верить.

Но я все равно отпираю дверь.

Ройс, не теряя времени, распахивает ее и сердито просовывается внутрь. Однако меня он поднимает на руки нежно и бережно и выносит наружу.

Глава 21

Бриэль

Я не покрыта ранами и синяками, но пока Ройс несет меня, а потом усаживает на край открытого багажника внедорожника, из которого он достал биту, я не спорю.

Он отбрасывает биту в сторону и торопливо открывает набор для оказания первой помощи.

Я держу рот на замке, сосредоточившись на том, чтобы успокоить свой разбушевавшийся сердечный ритм, – у меня тогда перестанет кружиться голова и восстановится зрение.

Он хмурится и сердито смотрит на меня, но его взгляд не такой, как прикосновения.

Руки Ройса движутся медленно и очень осторожно. Вся поверхность его кожи от подушечек пальцев до запястьев несет на себе след долгих занятий баскетболом – она стала шероховатой от вложенного тяжелого труда.

Невероятная аккуратность, с какой он обхватывает мои голени, поворачивая их, чтобы осмотреть крошечные порезы, становится для меня неожиданностью. Как будто он опасается вдавить маленькие осколки стекла еще глубже.

Я и представить не могу, что он кого-нибудь касался с такой же сдержанностью, неважно, ради боли или удовольствия.

Ройс плохо умеет себя контролировать, но когда он кого-то касается… в этом всегда есть цель.

Испытать или подразнить, напугать или оставить шрам, горя желанием или с целью предупредить.

За то немногое время, что мы общаемся, я поняла – его намерения могут быть обманчивы.

Он ничего не дает просто так, но, если приглядеться поближе, за его густыми ресницами и глубокими темными глазами спрятано… сочувствие.

Меньше чем через пять секунд обжигающая боль заставляет меня подпрыгнуть, и мы оба смотрим вниз.

Между кончиками его пальцев зажат крошечный осколок стекла, и он наклоняется, обнаружив еще один.

Ройс поднимает глаза, и я киваю, поджимая губы, когда он вытаскивает и этот.

Достав третий, он спрашивает:

– Зачем ты так делаешь?

Я напрягаюсь под его взглядом.

– Делаю что?

– Моргаешь, как безумная, жмуришься, трешь веки, как тогда, когда я нашел тебя у дома твоей тети?

Он заметил?

Я дергаюсь, когда он вытаскивает очередной осколок.

– Мое зрение… – Скольким я могу поделиться? – Иногда оно затуманивается, двоится, но всегда восстанавливается… до поры до времени, пока нервы окончательно не откажут, тогда вокруг останется лишь темнота.

Черты его лица напрягаются, он осматривает порезы у меня на ногах, и я знаю, что ему хочется расспросить подробнее, но он меняет тему разговора.

– Как часто ты созваниваешься с Бишопом?

Я вздыхаю.

– Раньше мы разговаривали хотя бы раз в день, но в последние месяцы намного реже.

– Он говорил, почему?

– Нет, – мой голос становится тише, и мне это не нравится.

– Что он сказал, когда вы созванивались в последний раз?

– Не твое дело.

Он хмурится.

– Ты хочешь поговорить, мать твою, или нет?

Я пытаюсь выдернуть ногу, но он обхватывает ее еще крепче, удерживая меня на месте.

Несколько секунд никто из нас не сдается, и наконец он, фыркнув, возвращается к моим ранкам.

– Когда была разбита машина? – спрашиваю я.

Ройс колеблется, а потом отвечает:

– Несколько месяцев назад.

– Несколько месяцев назад, ух ты… – Несмотря на жгучую боль в груди, я не позволяю себе показать ее, однако, как бы я ни старалась, мне не удается скрыть горечь, что проникает в мои следующие слова: – Наверняка это как-то связано с Брейшо.

Он прищуривается, поднимая на меня глаза.

– Не веди себя так, будто знаешь больше, чем должна.

– Не намекай, будто во всем виноват мой брат. Это не так.

Он отпускает мою ногу.

– А ты прямо вся такая защитница – хотя он тебя бросил.

– Как будто у него был выбор.

Ройс хмурится еще сильнее и стискивает челюсть, но ничего не говорит, хотя, очевидно, ему очень хочется.

Я приподнимаюсь на локтях.

– Мне прямо нравится, что ты постоянно приказываешь мне говорить то, что я хочу, а сам постоянно сдерживаешься.

– Поверь мне, есть разница.

– Расскажи, что случилось.

– Нет.

– Почему нет? – возмущаюсь я. – Ты явно что-то имеешь против моего брата. Тебе разве не плевать?

– Это дела…

– Брейшо? – договариваю за него. – Разве ты не для этого меня сюда привез,