Казачий командир оказался превосходным партнером. Уже пару минут спустя Николай убедился, что немного уступает ему почти по всем показателям, кроме разве что физической силы. А с незнакомым оружием в руках и вовсе ловить было нечего – Дмитрий Александрович быстро вычислил слабые стороны соперника и пользовался ими без зазрения совести. Например, поскольку сабля была легче привычного палаша, капитан вкладывал в замах слишком много энергии, его заносило, и он открывался для удара. С другой стороны, купеческим подарком можно было орудовать куда более быстро и ловко, ибо он был превосходно сбалансирован. Требовалось лишь как следует приноровиться.

Они еще не закончили, когда на пороге жилища старосты в сопровождении его супруги появилась Саша, одергивающая курточку и отчего-то слегка покрасневшая. Дронов жестом показал казаку, что поединок окончен, бросил клинок в ножны и поспешил к ней. Спросил:

– Все хорошо?

– Вроде да, – кивнула стажерка – румянец с ее щек постепенно сходил, возвращалась бледность. – Я, правда, ни слова не поняла из того, что она мне говорила…

– Да ничего страшного. – Подошедший Джантай выспросил пожилую женщину и повернулся к товарищам. – Кости должны быть целы, на груди и спине синяки только. Она втерла в ушибы мазь, чтобы быстрее зажили. Советует еще травяной отвар на ночь, чтобы боль спать не мешала. И спать на боку три дня. Рецепт отвара я знаю, поищу на привале, что для него надо.

– Спасибо. И ей тоже. – Николай прижал ладонь к груди и благодарно склонил голову перед женой старосты. Та фыркнула, сказала что-то с улыбкой и махнула рукой.

– Говорит, не за что благодарить, и без ее помощи зажило бы, – перевел проводник. – Девушка молодая, крепкая, от синяков не помрет.

«Это Саша-то крепкая? – мысленно усомнился Дронов, смерив взглядом тоненькую фигурку будущей сыщицы. – Тростинка же, дунь – переломится… Хотя… Ведь сколько уже пережила наравне с нами, и не жаловалась. А уж та ночная вылазка в Аулие-Ата чего стоит… Нет, все же не ошиблись в Третьем отделении, когда ее в полевые агенты определили, это я слишком уверенно по внешности сужу».

– Время еще есть, стоит отобедать, – произнес он вслух. – Чтобы во второй половине дня скакать подольше. Давайте к остальным.

Разводить костер не стали, ограничились хлебом с солониной и чаем, согретым на очаге в доме старосты. За трапезой Николай с Сашей уселись чуть наособицу, в сторонке от товарищей – по настоянию Дронова, который хотел побеседовать без лишних свидетелей. Дав девушке спокойно поесть и прикончив свой бутерброд, он осторожно спросил:

– Ты действительно в норме?

– Да, не волнуйтесь, – отозвалась стажерка, потягивая чай из кружки, которую обхватила двумя ладонями. – Не надо больше задерживать отряд ради меня, я выдержу прежний темп. Болит под ключицами и между лопаток, в седле держаться не мешает.

– Хорошо, – кивнул Николай. – Но я не только об ушибах.

– А о чем?.. – Александра подняла на него взгляд, продолжая сжимать кружку. Вскинула брови. – А-а, поняла… Я стреляла в человека, да?

– Ну… да. – Капитан был малость сбит с толку. Настина ученица сказала это сама, да еще таким безмятежным тоном… Ему, как командиру сперва взвода, а затем и роты драгун, доводилось видеть новобранцев, совершивших свое первое убийство в качестве солдата, – они реагировали очень по-разному, и почти с каждым потом приходилось вести непростой разговор. Но вот с юной девушкой проводить такого рода беседы Николаю еще не доводилось, и он не был уверен, что его прежний опыт будет полезен. Тем более что девушка-то непростая, кто знает, что там еще включала спецподготовка сыскного агента…

– Я… наверное, должна переживать… – Саша опустила голову и отчего-то поежилась, сильнее стиснула кружку – так, что костяшки побелели. – Я знаю, что должна переживать, это нормально. Я не хотела его убивать. Если бы в глазах не мутилось и в комнате было светлее, я бы стреляла ему в руку. Чтобы выбить нож. Но он уже замахивался, я от боли почти ослепла, и пришлось выстрелить в корпус, как учили – в верхнюю треть. Чтобы не промазать с первой попытки.

– И это было верное решение, – уверенно произнес Николай, чуть подавшись вперед для большей убедительности. – Бывают ситуации, когда на выбор остаются мгновения, а цена ошибки – жизнь друга или даже твоя собственная. Ты меня сегодня спасла, хотя должно бы быть наоборот. Я этого не забуду. И Настя оценит, я уверен.

Про себя он подумал, что госпожа сыскной агент происшедшее в самом деле «оценит» достойно и по возвращении в Пишпек оборвет ему, горе-телохранителю, все уши, если чего похуже не измыслит. Благо с фантазией у нее порядок. И по заслугам – кто тут кого из беды выручать должен, рыцарь принцессу или принцесса рыцаря?

– Я бы сейчас очень хотела поговорить с наставницей, – почти прошептала Александра, ставя кружку на землю. – Хотелось бы услышать, как было у нее… Но спасибо тебе, что ты рядом. Что слушаешь.

– Я, конечно, не доктор Фрейд, – криво усмехнулся капитан, припоминая их давний разговор. – Но мои уши к твоим услугам. Не стесняйся, я ведь солдат, как раз по этой части повидал кой-чего. И могу сказать, что ты молодец. Видел я детину здоровенного, из городских, с меня ростом, да в плечах еще шире – он после первого боя сутки ходил как мешком пришибленный, со стеклянными глазами и ртом приоткрытым. Есть не мог, спать не мог, пока мы его всем взводом не упоили в зюзю. Потом поправился, как похмелье прошло.

Что помянутого «детину», рядового Остапенко, убили полтора года назад, при штурме Токмака, он упоминать не стал. Тогда драгунская рота понесла огромные потери самым глупейшим образом – ее попытались высадить на стены крепости с боевых дирижаблей, а у хокандцев оказалась отличная зенитная артиллерия, которой в их войске увидеть никто не ожидал. И сотни солдат сгорели в десантных отсеках воздушных кораблей, даже не увидев врага. Пушки же, судя по всему, были то ли проданы, то ли подарены Англией вместе с инструкторами…

– Николай, понимаешь… – Маленькая сыщица вновь посмотрела мужчине в глаза. Слабо, натянуто улыбнулась. – Мне бы сейчас было легче, чувствуй я себя как этот твой боец. Но я… я действительно в порядке и совсем не переживаю. Это-то меня и беспокоит. Именно это. Я от себя такого не ожидала. Я выстрелила в… я убила человека. Плохого человека, врага, который хотел причинить вред тебе, моего другу. Который наверняка работает на врагов нашей страны. Ох, как высокопарно звучит… – Она прикрыло лицо ладонями, глухо выдавила: – Я его убила и совсем не расстроилась. Понимаешь? Именно это меня напугало, само по себе. Мне жаль этого Азиза, но я не чувствую ужаса от сделанного. Лишь облегчение от того, что успела прежде, чем он опустил нож… Даже… удовлетворение, наверное, – что не промахнулась, хоть и была в полуобмороке. Разве это правильно?

– Правильно, Саша, – тихо ответил Дронов, кладя ей руку на плечо. Он и сам толком не знал, что тут можно сказать, но и молчать не мог – хотя, возможно, ничего не говорить было бы лучшим выходом. – Правильно. Если тебя это беспокоит, если тебе это не понравилось – тем более правильно. В убийстве даже виновных нет ничего хорошего, но иногда другого выхода нет – и приходится применить оружие. Тогда не стоит колебаться. Ты все понимаешь верно. Я думаю, тебе суждено стать хорошей сыщицей. Буду рад работать с тобой и дальше.