Ловкий Памфил успевает не только увернуться, но и нанести ответный удар, причем не чем иным, как стилом, точно послав его в уже хорошо знакомую сонную артерию. Позже допрошенный постельничий под страхом смерти сообщит, что давно знал о неосторожном романе своей госпожи и безумной ревности ее по-восточному пылкого любовника…

Вопреки обыкновению, Стольцев отужинал в номере отеля купленной в соседнем универсаме пармской ветчиной и половинкой дыни. Идти никуда не хотелось. Кроме того, нужно было все осмыслить. Дабы не затуманить мозги, он даже отказался от спиртного. Нет, не сейчас.

Глебу было не по себе. С одной стороны, фанатики, готовые пойти до конца ради своих убеждений. С другой — «крот» и какая-то темная свара между силовыми службами. Перед глазами вставали леденящие душу образы Сциллы и Харибды, опоясывающие одну из беотийских ваз в Лувре. А посредине он сам. Воспаленный мозг тут же принялся услужливо рисовать картины возможного развития событий, одна ужасней другой. У Стольцева вообще было хорошо с воображением. Даже слишком.

Чтобы развеяться, он устроился в плетеном кресле на балконе, выходящем на небольшой парк. Однако ни запахи, ни ласковый шелест листвы не сняли напряжения. Нет, без «защитного поля» сегодня точно не обойтись. Глеб встал и понуро направился к мини-бару.

Чуть-чуть приободрившись, он позвонил Лучко и объяснил сложившуюся ситуацию.

— А у нас есть другие варианты? — поразмыслив, уточнил капитан.

Глеб вздохнул:

— Значит, соглашаться?

— Ты же понимаешь, что мне тут в Москве легко рассуждать. А рисковать придется тебе. Но если согласишься, я сразу же буду просить шефа, чтобы как можно скорее отпустил меня в Италию. А то в одиночку еще дров там наломаешь.

«Добро», полученное от Лучко, ободрило Глеба. Однако стало понятно, что ему срочно нужен совет еще одного бывалого человека. Покопавшись в портмоне, Глеб нашел бумажку с контактами Скутти, оставленными ему на экстренный случай. Случай, похоже, был именно таким.

Скутти ожидал его в баре соседней гостиницы, стоящей на той же улице двумястами метрами ниже. Выслушав рассказ Стольцева, комиссар не на шутку встревожился.

— Этот план может сработать только при условии жесточайшей секретности. До сих пор наш предполагаемый «крот» подобные препятствия с легкостью обходил. Что может помешать ему теперь? И потом, — Скутти почти перешел на шепот, — а что, если предателем окажется сам Брулья? Мы пока не можем исключить комиссара из списка подозреваемых.

— Но ведь другого плана у нас на сегодня нет?

Комиссар покачал головой и положил руку Глебу на плечо.

— Мы больше не сможем встречаться. Заручившись твоим согласием, Брулья тут же установит за отелем круглосуточное наблюдение. Если что, дай знать по электронной почте. Я что-нибудь придумаю.

На прощание Скутти неожиданно приобнял Стольцева и от всего сердца пожелал удачи. Это внезапное проявление чувств одновременно и смутило, и растрогало Глеба.

Той ночью он долго не мог заснуть. Порожденные воспоминаниями о луврской вазе, в мозгу то и дело всплывали изображения мифологических чудовищ, с аппетитом пожирающих смельчаков, что неразумно отважились пересечь Мессинский пролив, и жуткое описание этого процесса, заботливо оставленное потомкам величайшим из греческих сказителей:

«…Силой товарищей, разом схватя их, похитила Сцилла…

…Там перед входом пещеры она сожрала их, кричащих

Громко и руки ко мне простирающих в лютом терзанье.

Страшное тут я очами узрел, и страшней ничего мне

Зреть никогда в продолжение странствий моих не случалось…»

Ровно в девять утра злой и невыспавшийся Глеб позвонил в приемную Брульи. Секретарша тут же переключила его на кабинет комиссара.

— Я согласен.

— Bravo![9]

Вот, собственно, и все. Приняв столь непростое решение, Глеб ожидал еще каких-то слов одобрения и поддержки, но комиссару сегодня явно было не до этикета.

Вся надежда на Франческу. Глеб набрал заученный наизусть номер. Ему повезло — Франческа как раз собиралась в город по делам. Они договорились пересечься часа через три.

Первым делом Глеб честно, как на духу рассказал о ситуации, в которой оказался, дав согласие на план комиссара.

— Dio mio![10]— Франческа прикрыла пунцовые губы рукой. — А тебе не страшно?

— Еще как, — признался Глеб в тайной надежде набрать в ее глазах лишние очки такой откровенностью.

Было совершенно очевидно, что Франческа искренне переживает и обеспокоена грозящей Глебу опасностью. Эта новость волшебным образом заставила его на время позабыть о собственных страхах. Будто нет и не было ни экстремистов, ни «крота», ни похищенной иконы. Только Глеб и эта невероятная женщина, близость с которой казалась настолько же желанной, насколько недостижимой. Они устроились в уличном кафе. Столики стояли прямо на тротуаре, и поток пешеходов обтекал их с обеих сторон.

Так необходимая в трудный момент поддержка была оказана Глебу с лихвой. Вместо того чтобы расточать стандартные для подобного случая моральные поглаживания вроде «Не волнуйся, полиция знает свое дело», Франческа сосредоточилась и постаралась в мельчайших подробностях вспомнить все, что знала о «Двенадцатибожниках», дабы помочь Глебу точнее оценить возможные риски. Такой подход показался ему куда эффективнее.

Выяснилось, что, по непроверенным слухам, организацией уже больше пяти лет руководит весьма опасный тип — некогда ускользнувший от правосудия бывший боец «Красных бригад», чьего настоящего имени никто не знает. В ассоциации его называют верховным жрецом — Понтификом и утверждают, что это прозвище закрепилось за ним чуть ли не со времен печально известного похищения Альдо Моро.

— Да уж, вдохновляет, — пробурчал Глеб, в глубине души уже начиная сожалеть о том, что Франческа не пошла по пути обычных успокоительных заверений типа «Все будет хорошо» или чего-нибудь в том же духе.

— Мне кажется, тебе лучше знать всю правду. Обманываться куда опасней, — сказала Франческа, будто почувствовав его сомнения.

Глеб кивнул, хотя и не особенно уверенно.

— Ну и чем ты собираешься заниматься, пока исполняешь роль «живца»?

— Буду продолжать углубленные исследования новых сортов вина и граппы.

— О, кстати, о дегустации. Приглашаю тебя в родительский дом. Между прочим, мы тоже производим свое вино. Хочешь попробовать?

— Ты еще спрашиваешь?

— Тогда до завтра.

Родовое гнездо Руффальди, романтично нареченное «Ла-Коломбелла», или попросту «Голубка», оказалось огромным имением в окружении бескрайнего моря виноградников. Чуть поодаль виднелась старинная винодельня и еще пара строений вполне средневекового вида.