– Слава тебе, Господи! – перекрестились генералы, покидая палатку князя.

Потемкин писал Екатерине: «…не осталось иного средства по взятию города, кроме генерального приступа». Сразу же составили план приступа. Штурмовать крепость определено было шестью колоннами одновременно, перед атакой должна была начаться и яростная бомбардировка. При захвате орудий на турецких укреплениях надлежало разворачивать их в сторону противника и палить всем, что будет под рукой. При занятии города предписано было щадить женщин и детей.

На следующий день солдатам читали приказ главнокомандующего. Потемкин обещал солдатам отдать город на три дня и все, что найдут брать в добычу, даже пушки, которые он потом выкупит у них в казну.

По плану генерал-аншефа Меллера первая и вторая колонны должны были овладеть замком Гассан-паши, третья атаковать ретраншемент с севера, четвертая – с востока и стараться не допустить отхода турок из ретраншемента в крепость. Пятая и шестая колонны должны были штурмовать саму крепость «по обстоятельствам и разсмотрению генерала Меллера».

Затемно войска были выведены на исходные позиции и построены. Мороз был почти невыносим. Чтобы хоть как-то согреться, солдаты прыгали и били друг друга по спинам, но это помогало мало. Все мечтали как можно быстрее кинуться на приступ.

– Хоть помрем, но согреемся! – говорили промеж себя закоченевшие гренадеры и мушкетеры, и в этих словах не было ни доли шутки.

Наконец над лагерем взлетела долгожданная ракета. Минута – и войска с дружным «ура» кинулись на штурм.

Открыла огонь и артиллерия. Вскоре от удачно брошенной бомбы взлетел на воздух турецкий пороховой склад. Столб пламени и дыма затмил встававшее над степью морозное солнце. Это ободрило одних и вселило ужас в сердца других. Затем замолчала приморская батарея Гассан-паши, которую взяла на штыки колонна генерал-майора Палена.

Затем Пален атаковал и сам замок Гассан-паши. Впереди всех шли на приступ донцы атамана Платова. Во время этого приступа был убит казачий полковник Мартынов. С самого Платова пули трижды сбивали папаху. Вместе с егерями казаки ворвались в замок. Последние оставшиеся в живых триста турок сложили к их ногам ятаганы.

Тем временем третья колонна бригадира Волконского атаковала ретрашаменты – земляные укрепления перед крепостными стенами. Сергей Волконский был убит, когда бросился на поддержку егерей подполковника Маркова, которые первыми вступили на валы. Командование колонной немедленно принял полковник Юргенц и довел ее до стен крепости.

Четвертая колонна под командованием генерал-лейтенанта князя Долгорукова в штыковом бою захватила передовые укрепления и прорвалась к крепостным воротам.

Командующий артиллерией генерал-аншеф Иван Иванович Меллер вел на приступ пятую колонну. Она быстро прорвалась сквозь земляные укрепления противника и сразу же начала штурмовать крепостные бастионы.

В это время был убит пулей в грудь командир шестой колонны бригадир Иван Горич-Больший (из черкесов), и Меллер принял на себя командование и его колонной. На глазах генерала в бой шли три его сына. Спустя полчаса после начала приступа к генералу пришло известие о гибели старшего Карла.

– Что ж, на приступе у меня остаются еще два сына! – ответил, глотая слезы, Меллер и повел солдат в новую атаку.

В этой атаке будут ранены два младших сына генерала…

Все время штурма светлейший провел на батарее, подперев голову руками и повторяя сам себе:

– Господи, помилуй… Господи, помилуй… Господи, помилуй…

Во главе колонны бугских егерей шел неутомимый Голенищев-Кутузов. Большие потери понесли астраханские гренадеры, под которыми внезапно разорвалась подземная мина. Оставшиеся в живых только больше ожесточились.

Одним из первых ворвался на крепостную стену подпоручик Кавказского мушкетерского полка Петр Багратион. Размахивая шпагой, он повел своих солдат дальше, туда, где среди узких кривых улиц их ждали новые схватки.

Резерв шестой колонны под командованием подполковника Зубина атаковал южную стену крепости по льду лимана, причем гренадеры волокли по льду пушки и штурмовые лестницы. Под прикрытием этих пушек гренадеры приставили лестницы и взобрались на стены. Турки бешено сопротивлялись, но были уничтожены.

– На стенах наши флаги! – сообщили Потемкину.

– Сколько прошло с начала приступа? – спросил он.

– Двадцать пять минут!

Затем в крепость ворвались и остальные колонны. Сражение переместилось на узкие и кривые городские улицы. Раненые быстро замерзали. Кровь на морозе леденела мгновенно.

«Окруженные отовсюду смертью турки дрались как львы», – писал один из свидетелей штурма.

Наконец пришло сообщение, что войска ворвались в город и резня идет уже на улицах. Это была уже агония.

Приступ занял всего час с четвертью. По истечении этого времени Очаков стал гигантской могилой. Из двадцати пяти тысяч гарнизона и жителей было убито почти десять тысяч, а остальные пленены. Снег заметал груды окоченелых трупов. Первые сутки от мертвых тел войскам не было прохода. «Город казался жилищем мертвецов» – пишет очевидец.

– Какова смерть, таковы и похороны! – мрачно шутили потемкинские гренадеры.

В плен взяты были более четырех тысяч, включая 283 чиновника, среди которых находился сам сераскир Хусейн-паша, трехбунчужный Гуссейн-паша и тефтердар Ибрагим-эфенди. Среди убитых были найдены янычар-ага Осман и двухбунчужный Селим-паша.

Из воспоминаний поручика фон Раана: «Генерал-майор Волконский и бригадир Горич, которые первые вошли на парапет, убиты. Еще убито штаб– и обер-офицеров 25 и рядовых с небольшим 900 человек; число раненых еще неизвестно. Сопротивление неприятеля было упорно; гарнизону по себе было 9000 человек, а в крепости прежде штурму считали вообще 25 тысяч душ. В добычу получено 300 пушек и множество амуниции. Известно, что у турок в таком случае все способные владеть оружием должны чинить оборону, и, следовательно, число сражавшихся можно полагать до 15 тысяч человек. Число убитых с нашей стороны не было бы так велико, есть ли б от взорвания двух подкопов не погибли многие. Добыча была гораздо более, нежели мы ожидали. Кроме тяжелой амуниции получено множество пистолетов, сабель, кинжалов, стрел, кос и тому подобных вещей, которые после взятия крепости целыми возами продавались. Турецкий пиастр, по нашим деньгам около 60 копеек, потерял половину цены своей, а червонец турецкий ходил за рубль. Число прекрасных женщин очень велико, которые теперь все разделены. Купеческих товаров нашли мы чрезвычайное множество».

Урон победителей не был столь велик. Но ощутима была потеря офицеров, которые подавали пример в атаках. Общие потери русских войск убитыми и ранеными составили полторы сотни офицеров и около трех тысяч солдат.

Из записок Роже Дама о штурме Очакова: «Ужасный случай на минуту прервал резню и крики: взорвало пороховой погреб в углу внутреннего вала; взрыв был настолько силен, что на несколько секунд воздух омрачился от поднявшихся камней, пыли и дыма, которыми мы были окружены; но лишь только просветлело, резня всюду возобновилась. Только пролив достаточно турецкой крови, русские солдаты согласились отдохнуть. Ровно в шесть часов русские вышли из траншей; без четверти девять наступила полнейшая тишина, весь город был взят и 11 000 турок прошли под ярмом. У русских было 2000–3000 убитых и раненых. Я получил одну-единственную рану; укус в пятку; проходя через свод, наступая с трупа на труп, левая нога моя попала в промежуток, глубиною в три или четыре трупа; человек, лежавший на самом низу и уже умиравший, схватил меня зубами за сухую ахиллесову жилу и вырвал кусок сапога и чулка; у меня только покраснела кожа, но не была содрана. Принц Ангальт, свидетель этого странного поранения, сказал мне: “Я с удовольствием буду рассказывать о вашей ране, но не говорите ничего вы сами, потому что вам не поверят”.